| Меню сайта |
 |
|
|
 |
| Войти |
|
|
|
|
| Категория |
|
|
|
|
| Случайная картинка |
|
|
|
|
| Умная мысль |
|
|
Научная подготовка и опыт бухгалтера – лучший учитель. Т. Драпала
|
|
| Старинный термин |
|
|
ПАНДАН – вещь, парная с другой.
|
|
| Последняя картинка |
|
|
|
|
| Социальные сети |
|
|
|
|
| Статистика |
|
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0
|
|
| Время жизни |
|
|
|
|
|
| Приветствую Вас, Гость |
25.04.2024, 12:42 |
|
|
Личка: 
|
|
Эволюция нами рассмотрена – по крайней мере, стало понятно, каким образом могла зародиться жизнь на Земле, – остановимся теперь на более трепетном и деликатном вопросе, а именно: на вопросе жизни и смерти.
Что такое жизнь? Идентификатор субъекта, которым Создатель нашего мироздания, вынужденно или наоборот в плановом порядке, обозначает берущие начало из нулевого объекта объектные цепочки. А смерть в таком случае? Чтобы ощутить дуновение смерти, предпримем путешествие по жизни, которое неизбежно заканчивается… вы знаете чем.
Итак, сначала образуется и дифференцирует далее безличный субъект – окружающая нас (хотя в момент образования никого не окружающая и не объемлющая) природа. Настает пора зародиться второй объектной цепочке, то есть субъекту, обещающему стать вполне себе личным, так как Создателю необходимо вторую объектную цепочку как-то обозначить. Хорошо, Создатель обозначает цепочку при помощи идентификатора субъекта, и новорожденный субъект (объект, дополнительно обозначенный идентификатором субъекта – объект-субъект, строго говоря) начинает существование. И сразу возникает вопрос: что будет, если этот новорожденный объект-субъект интегрирует с объектом, принадлежащим другой объектной цепочке? Возможно ли такое в принципе?
Да, возможно – отвечаю я.
Правда, отвечаю не слишком уверенно, поскольку сам постулировал необходимость обозначения новых объектных цепочек идентификаторами субъектов следующим образом: мол, нулевой объект имеет неопределенное содержимое, поэтому две части, вытащенные из него в разное время, могут пересекаться непредсказуемым образом. Как же они в таком случае могут интегрировать? Может ли какая-то часть обоих объектов объединиться сама с собой и что за уродец в результате такого объединения получится? Но по размышлении опасения рассеиваются. Если названные пересекающиеся объекты смогли быть одновременно извлечены из неопределенного нулевого объекта, то свободно смогут и интегрировать – при том, что их идентификация никуда не исчезает, а сохраняется. А поскольку идентификация субъектов, то есть их определенность в нашем информационном мироздании, действительно сохраняется, мы может спокойно поведать Urbi et Orbi, что произойдет при интеграции объектов, принадлежащих разным объектным цепочкам.
Два принадлежащих разным цепочкам объекта интегрируют в один составной. Допустим, один из объектов принадлежит безличной цепочке, то есть окружающей природе – рассмотрим пока этот вариант. В структуру база данных нашего мироздания Создателем добавлен атрибут «Идентификатор субъекта», и этот атрибут должен быть заполнен для каждого объекта, хотя бы пустым значением. Каким значением заполняется названный атрибут, если объединяются объекты, у одного из которых значение по нему непустое, а у второго – пустое. Всякое возможно, конечно же, но более естественным в такой ситуации представляется заполнение значения составного объекта непустым значением. Что это значит с обыденной точки зрения? Лишь то, что живое существо поглотило неживую материю. Неживая материя некоторым образом стала живой – не в смысле мультипликационного оживляжа, разумеется, а в том информационном смысле, что неживая материя стала частью субъекта. Собственно, никакой живой или неживой материи с точки зрения экаунтологии не существует: даже тот первоначальный объект, который образуется из нулевого и первым получает от Создателя идентификатор, является «живым» лишь благодаря идентификатору субъекта, а также характеризующим субъект признакам, но никак не благодаря идентификатору объекта и его признакам, которые ничем не отличаются от аналогичных информационных элементов безличного субъекта. Таким образом, одушевленное существо вполне способно иметь в своем составе неживую материю. Когда вы смотрите на свои руки и ноги, разве у вас не возникает ощущение, что ваше собственное «я», именуемое обычно душой, находится не в руках или ногах, а где-то в ином месте? Да что там руки и ноги, обычное человеческое восприятие себя как субъекта есть восприятие себя вкупе с одеждой, в которую вы облачены и которая уж точно не способна содержать в себе ваше собственное «я» – душу.
Перейдем ко второму случаю, когда объединяются объекты с непустыми значениями по идентификатору субъекта. Для субъекта – допустим, простейших живых организма, – объединяются в один составной, что в итоге получается? Наиболее вероятное: один субъект интегрирует в себя другого. Было два субъекта, а стал один, причем – обратите внимание! – мы рассматриваем (пока) ситуацию, в который один организм не пожрал другого, а интегрировал в себя без малейшего ущерба для интегрированного. Что получилось? Цельный составной организм, состоящий из… правильно, из других организмов, которые в процессе интеграции не померли, а продолжают себя прекрасно чувствовать и исправно функционируют. Это гораздо ближе к привычному представлению о живой материи, чем предыдущее! Живые клетки и микроорганизмы, функционирующие сами по себе и исходя из своих микроцелей, вместе с тем составляющие единый организм, объединенный идентификаторами составного объекта… и, разумеется, субъекта.
Мы рассмотрели зарождение и развитие живой материи. Прежде чем перейти к смерти, выясним – раз уж затронули тему – частный вопрос, вопрос живорождения (то есть появления субъекта не из нулевого объекта, а от другого субъекта). Как такое возможно с точки зрения экаунтологии, когда от одного субъекта «отпочковывается» другой субъект?
Точно таким образом, каким объединение двух субъектов в один составной. От составного объекта, обладающего идентификатором субъекта, отделяется часть, которая может обладать или не обладать собственным идентификатором субъекта. Если не обладает – значит, вы срезали ноготь или локон, а если обладает – тогда родили. Дело исключительно в идентификаторе субъекта. Еще встречается вариант, когда от составного объекта отделяется его составная часть, ранее обладавшая собственным идентификатором субъекта: это будет означать, что из вашего организма вышло что-то живое, ранее в нем обосновавшееся – паразит, наверное.
Как видите, возможностями придать или не придать объекту тот или иной идентификатор субъекта исчерпываются возможности преобразования не только так называемой мертвой, но и так называемой живой материи.
Теперь перейдем к анонсированной смерти, которая, как вы уже догадались, представляет собой не более чем утерю идентификатора субъекта. Это не душа отлетает от умершего тела, а его идентификатор субъекта. Рассматривая феномен смерти с экаунтологических позиций, происходит нечто схожее: некое событие, в результате которого субъект теряет свой субъектный идентификатор.
С больше степенью вероятности трагическим событием является не интеграция, а дифференциация. При интеграции терять субъекту свой идентификатор совершенно не обязательно (хотя возможно): субъект может стать частью большего организма без всякой потери, подобно тому как микробы становятся частью человеческого организма без малейшей утери своего собственного «я», вообще без лишних переживаний и возведения конечностей к небесам. Хотя ощущают ли себя микробы частью другого организма? Вряд ли. В этом случае и человек, став частью более крупного вселенского образования, вряд ли ощутит себя в чем-то ущемленным: по-прежнему будет болеть за ЦСКА и строить помаленьку дачу, не догадываясь, что его маленькие помыслы и заботы включены уже в общемировой распорядок, имеющий совсем, совсем другие задачи и масштабы.
Это при интеграции.
А при дифференциации Создатель оказывается перед выбором, какие идентификаторы субъекта присваивать двум объектам, появившимся из одного. Решение Создателя предсказуемо – в том смысле, что со сделанным выбором мы хорошо знакомы. Если у человека срезать кусочек ногтя, срезанный ноготь не оживет. Это означает, что в результате небольшой операции ноготь не получит собственный идентификатор субъекта, а человек, откладывая в сторону ножницы, останется при своем идентификаторе.
Случаи с живорождением и отделением от человеческого организма вредного паразита мы уже рассмотрели. В них отделившиеся объекты обладают собственными идентификаторами субъекта, – разница, как это ни смешно, в биологических деталях, которых мы не касаемся, и типе события: ребенок есть отделившаяся часть, ранее не существовавшая, а вредный паразит – существовавшая.
Наконец, третий случай, искомая нами трагедия – это разделение субъекта на части, обе из которых не обладают идентификаторами субъекта. Ярчайший и наиболее изученный человечеством пример такого рода – отделение головы от туловища, после чего общение первой части со второй, как и второй части с первой, как и их обеих с иными субъектами становится затруднительным. А что случилось-то – имею в виду, принципиально отличного от подравнивания ногтей? Лишь то, что ни один из разделенных объектов не сохранил при себе идентификатор субъекта. Идентификатор субъекта отлетел от обезглавленного тела, так что не воротишь. В самом деле.
Для отлетания идентификатора ввысь не требуется такого радикального средства, как обезглавливание – достаточно удушения подушкой, захлебывания водой, введения внутрь организма ядовитого вещества, банального смертельного заболевания на худой конец. Любой из указанных способов принципиально не отличается от обезглавливания: все то же самое, неудачный акт дифференциации или интеграции, а идентификатор субъекта… тю-тю, нет его больше. В результате скорбящие родственники, каталка и уютный пейзажик с русскими березками и металлическими оградами.
А вот почему случается смерть и возможно ли с данной «несправедливостью» бороться, на эти вопросы нет ответа. Вернее, есть, но отрицательные. Так устроено информационное мироздание – в соответствии с целями нашего Создателя, как утверждает экаунтология. Грустная штука смерть, короче. С другой стороны, ничто не препятствует использованию «отлетевшего» идентификатора субъекта в местах, где он впоследствии приземлится, особенно если будет доказано, что идентификатор субъекта не просто теряется, а остается при некоем дифференцировавшем объекте, хотя бы миниатюрном. Представьте, что вы отрезали ноготь, а идентификатор субъекта возьми и перепрыгни на него, и вот вы с изумлением обнаруживаете, что вы, оказывается, срезали не ноготь, а остальное свое тело, сами превратившись в крошечный и неприглядный, осознающий себя и свое незавидное положение ноготь. Законы природы не позволяют, однако экаунтология оставляет надежду: в отношении предсмертного вздоха такое вполне возможно. |
Расходы, которые возможно непосредственно отнести на объект
– прямые; те же расходы, которые не получается непосредственно отнести на
объект – косвенные.
Расходы на болванку, из которой вытачивается деталь, составят
стоимость этой - именно этой, а не какой-либо другой! - детали: это расходы
прямые. То же относится к зарплате токаря, трудящегося над изготовлением
детали. А вот расходы на зарплату мастера цеха, поскольку в цехе вытачивается
множество деталей, соотнести с конкретной деталью невозможно: зарплату цехового
мастера, для подсчета себестоимости деталей, приходится распределять между
всеми деталями, как если бы мастер трудился одновременно над изготовлением всех
деталей. В некотором смысле слова так и происходит. Расходы на оплату труда
цеховых мастеров, дирекции предприятия и т.п. – косвенные.
Для распределения косвенных расходов по объектам
калькулирования используются специальные счета бухгалтерского учета. |
Основные расходы – иначе говоря, производственные, а
накладные – непроизводственные, связанные с управлением. Зарплата
производственного рабочего и расходы на покупку материалов, используемых для
изготовления изделий – основные, а зарплата директора – накладные расходы.
Как правило, основные расходы являются прямыми, а накладные
– косвенными (поэтому классификации расходов на прямые-косвенные и
основные-накладные часто путают), однако это не обязательно. Основные расходы
могут оказаться косвенными (если, к примеру, производственный рабочей трудится
одновременно над изготовлением нескольких изделий), либо наоборот, накладные
расходы могут оказаться прямыми (если предприятие выпускает продукцию одного
наименования – тогда зарплату директора, как и остальных работников, можно
относить непосредственно на себестоимость единственного выпускаемого изделия). |
В прошлый раз – логически, но не хронологически – мы
остановились на том, что Создатель нашего мироздания преследует свои цели. По
сути, мы являемся его подопытными кроликами, а раз так, остается уповать на то,
что при положительных конечных итогах экспериментатор не обидит своего подопытного
и угостит морковкой, которую у народов мира принято представлять в виде вечного
блаженства с тем или иным национальным колоритом. Ничего иного нам с вами
просто не остается. Это есть телеологический аспект экаунтологии, неназойливо
разворачивающийся во второй ее крупный дисциплинарный раздел – экономику.
Что есть экономика? Наука о хозяйствовании. Однако
хозяйствует человек не по собственной прихоти, а повинуясь необходимости – не онтологической,
тем не менее отчетливо выраженной в устройстве нашего мироздания и всесторонне проявляющейся.
В предыдущих статьях говорилось, что большинство фактов
нашего бытия обусловлены онтологическим устройством мироздания – большинство,
но далеко не все. Я предположил, что выбор одного из множества альтернативных
устройств мироздания вызван преследуемыми Создателем целями. А что еще было
предполагать? Если экспериментатор из множества имеющихся у него колбочек и пипеточек
выбирает именно эту, возможностей всего две: либо выбор случаен, либо он
обусловлен целями эксперимента. Исходя из общего ощущения рациональности
мироздания, было предположено второе: если я неправ, говорить все равно не о
чем и незачем – случайность установленных в мироздании законов просто не
позволяет заниматься научной деятельностью.
Итак, некоторые из фактов нашего мироздания, в том числе стоящая
перед человеком необходимость хозяйствовать, обусловлены целями поставленного
Создателем эксперимента. Человечество вполне могло не хозяйствовать, а срывать
с деревьев бананы и апельсины, как это делают представители животного царства,
однако бананы и апельсины достаются людям почему-то с бóльшим трудом, чем низшим собратьям по эволюционному
древу – неспроста, видимо. Логично предположить, что этим далеко не
онтологическим фактом Создатель направляет человечество по нужному ему,
предписанному планом эксперимента пути. Действовать в требуемом направлении для
достижения поставленных перед человечеством целей – вот к чему посредством
недостатка бананов, апельсинов и необузданной фантазии подстегивает нерадивое
человечество Создатель. Мысль не новая, вместе с тем верная – не отказываться
же от нее из-за того, что многие философы высказывали ее ранее вашего покорного
слуги?
Человек – и онтологически, и психологически – рождается стимулированным
к действию. Но действовать можно в разных направлениях: выстраивать из кубиков
окружающего мира одно, или другое, или третье. Свобода воли – вопрос туманный,
о чем говорилось ранее, но недоказанность существования свободы человеческой
воли обоюдозаточена, причем утверждение нами телеологии в качестве основного
фактора, определяющего устройство мироздания, говорит скорее в пользу обратного.
Если эксперимент может завершиться успехом или неудачей – а зачем еще нужен
эксперимент, как не для подобной проверки?! – то свобода человеческой воли (если,
конечно, человек действительно является главным подопытным кроликом
эксперимента) существует. Подопытный кролик способен действовать одним либо
другим образом. Баланс между свободой и вынужденностью действий человека – грань
весьма тонкая, о которой мы не можем судить, не зная подоплеки эксперимента, но
сама грань прослеживается довольно четко, будучи зашифрована в устройстве
мироздания. Шифровка понятна: движение в правильном направлении поощряется, в
неправильном – преследуется.
Поощрение и преследование проявляется в экономической сфере.
Хозяйствуя правильным образом, тем самым преобразуя мироздание в правильном
направлении, человечество добивается наилучших результатов, тогда как ошибочное
хозяйствование приводит к результатам плачевным, отражающимся на человеческом
сообществе негативным образом. Я говорю не о конкретных индивидах, а обо всем
человечестве, поскольку эксперимент ставится со всем человечеством. В смысле
хозяйствования у человечества общие задачи, а факт личного потребления – вне
рамок эксперимента, то есть без привязки к преследуемым Создателем неведомым
целям, занятие абсолютно бессмысленное, хотя бы многим конкретным индивидам и
представлялось обратное. Однако первичен будущий положительный результат, ради
которого человечество сотворено и преобразовано в современный облик, а не
насыщенность чьего бы то ни было желудка гастрономическими изысками. Что эти
гастрономические изыски с точки зрения мироздания?! Действие – стимулирование,
действие – стимулирование, вот цикл, в котором вынужден вращаться человек в
продолжение поставленного Создателем эксперимента.
Действие – это производство, а стимулирование – потребление.
Соотношение между названными категориями и составляет предмет экономического
изучения. Но об этом в следующей статье. |
Действие – производство, стимулирование – потребление. Поговорим
о производстве, а именно о труде, составляющем движущую силу производственного
процесса.
Что такое труд? Его можно определить как действие,
нацеленное на получение пригодного для потребления продукта. Хотя имеются
некоторые аспекты, делающие понятие труда не таким одномерным, каким оно
кажется поначалу.
Прежде всего, труд – это всегда человеческий труд или
случаются проявления труда в животном царстве, например при строительстве
муравьями своего муравейника? Чем принципиальным отличаются действия людей при
возведении жилой многоэтажки от действий муравьев, целеустремленно и
сосредоточенно переносящих палочки и хвойные иголки? С видимой стороны ничем:
результаты строительства, и те мало чем отличаются друг от друга. Отчего же в
таком случае действия человека принято именовать трудом, а действия муравьев –
если и принято, то лишь образно, в художественной литературе?
Экономистам не приходит в голову всерьез рассматривать
муравьиные действия в качестве производственного фактора. Муравьи – не люди, в
этом дело, по всей видимости. Сказывается расположение муравьиного семейства
ниже человеческого на эволюционном древе. Это правильно, ведь эволюция
предполагает совершенствование не только биологических особенностей организма,
но и экономических отношений, в которые развивающиеся организмы вступают. И в
этом смысле человеческий труд – далеко не то же самое, что муравьиный.
Человеческие отношения в сфере экономики дифференцированы гораздо глубже: муравьи
не вступают в товарообменные отношения, насколько мне известно, тем самым
соответствие произведенного потребляемому, составляющее единственный стимул в
экономических действиях человека, не играет для них никакой роли. Вряд ли
питание конкретного муравья зависит от его трудового вклада в общее дело.
Следовательно, экономические отношения в муравьином семействе настолько
примитивные, что с точки зрения развитых экономических отношений в человеческом
обществе в самом деле представляют собой нечто не вполне экономическое, точнее
– вполне недоэкономическое, что позволяет не расценивать действия по
строительству муравейника в качестве полноценно экономических.
Кто у нас венец эволюции – человек или муравей? Если
человек, если за ним закреплена роль созидающей силы мироздания, как всем нам
хочется думать, тогда экономика, выполняющая стимулирующую роль в этом процессе
– прерогатива человечества. Муравей, какой бы сложности и комфортабельности
муравейники он ни строил, – всегда в отстающих, он – это отброшенный за
непригодностью эволюционный элемент, муравьиные строительные потуги никогда не
приведут к достижению конечной задумки Создателя, потому экономические
отношения применительно к нему непригодны, а если бы и были пригодными,
оказались бы заведомо бессмысленными.
Труд – всегда человеческий труд, и если я говорю о труде, то
имею в виду некоторые обладающие известными характеристиками человеческие
действия.
Человеческие действия?... Действия?.. С точки зрения
экаунтологии любое действие, в том числе человеческое, есть проявление силы,
понятие которой рассматривалось в онтологическом разделе. Мироздание устроено
таким образом, что в череде регистрируемых объектов действуют строгие
закономерности, известные нам как законы природы: вещь, не имеющая точки опоры,
устремляется к земле, и т.п. Перечислением существующих законов природы
занимаются физики, для экаунтолога важно само их наличие, делающее возможным
установление соответствия между объектами. Если после регистрации первого
объекта всегда следует регистрация второго объекта, это значит, что первый
объект воздействовал (имеется в виду, с применением силы) на второй объект,
вследствие чего второй объект возник или претерпел изменения. Мы ударили
молотком по гвоздю, и послушный гвоздь вошел в доску по самую шляпку. При этом в
мироздании устроено так, что первый объект – очень часто, как в случае с
молотком, хотя не всегда, – видимых
изменений не имеет, тогда как второй объект ощутимо изменяется. Это позволяет
говорить о причине и следствии:
· молоток – причина того, что гвоздь заколочен в
доску;
· гвоздь, заколоченный в доску, – последствие
удара по нему молотка.
Для обозначения объекта, подвергнувшего другой объект
изменению (причина), и объекта, который подвергнулся изменению в результате
воздействия на него первого объекта (следствие), придуманы термины,
соответственно «орудие» и «предмет». Правда, указанная терминология
используется в сфере экономики – обычно говорят об орудиях труда и предметах
труда, – но от этого суть дела не меняется: проявление силы, то есть
установленных Создателем мироздания законов природы, всеобще и повсеместно.
Применительно к выполняемым людьми действиям – труду – человек
в его телесной оболочке представляет собой типичное орудие. Как бы человек ни
действовал, в общем случае его действия приводят к изменению предмета, на
который действия направлены, сам же человек – одушевленное орудие труда –
остается без изменений, совсем как молоток, при помощи которого гвоздь
заколачивается в доску. В противоположность человеку объекты, им изменяемые,
представляют собой предметы.
Связка «орудие-предмет» представляет собой
последовательность происходящих событий. Молоток ударяет по гвоздю не по
собственной инициативе, им движет человеческая рука. В данном случае имеет
место такая каузальная (причинно-следственная) цепочка:
· человек (орудие) воздействует на молоток
(предмет, изменяющий свои качества);
· молоток (относительно гвоздя уже орудие)
воздействует на гвоздь (предмет, изменяющий свои качества).
Таким образом, человек – один из рядовых пунктов в общих
пронизывающих наше мироздание каузальных связях, отличающийся от других орудий
лишь тем, что осознает себя.
При подобном раскладе довольно четко – с точки зрения
экаунтологии, разумеется, – прослеживаются намерения Создателя. Создателю понадобился
эксперимент, и информационное мироздание было создано. Для достижения
экспериментальных условий потребовалась предварительная подготовка – эволюция,
а впрочем, весьма вероятно, она составила непосредственно ход эксперимента. В
ходе эволюции были созданы субъекты, обладающие определенными способностями, главным
среди которых оказалась способность «посмотреть» на себя со стороны – мышление,
реализованное в виде специфической дополнительной базы данных. Венец реализованного
конструкционного подхода – человек – приобрел возможность оценивать свои
действия по преобразованию мироздания. И не важно, насколько его оценка, как и
сами действия, предопределены действительно свободной волей, а насколько
представляют иллюзию, мы об этом никогда не узнаем. Важно, что подобные
способности у человека имеются и, насколько можно судить, составляют его
основное телеологическое достояние. Человек – орудие в руках Создателя,
назначенное для преобразования мира. Но – обладающее возможностью действовать в
ином направлении, отчего особое значение приобретает трактовка мироустройства,
в частности ответ на вопрос, какое человеческое действие является трудом, а
какое не является?
Отвечаю. Если действие – производство, а стимулирование –
потребление, как мы договорились, то трудом является любое действие,
завершающееся потреблением.
Обращаю ваше внимание, что рамки человеческого потребления
установлены Создателем весьма жестко, если не сказать жестоко. Человека можно
принудить выполнять практически любые, соответствующие человеческим
возможностям действия, в том числе самые глупые и бесполезные, однако принудить
человека потреблять нечто, не соответствующее человеческим потребностям, выше
человеческих сил. За подобным принуждением следует, как правило, смерть, чего
не скажешь о принуждении к бесполезным или неосмысленным действиям. Другими
словами, Создатель жестко контролирует человеческое потребление, однако вполне
толерантен к человеческим действиям. Отчего так – не оттого ли, что первое
является критерием второго, то есть потребление является критерием действий? Человек
вправе действовать как ему вздумается, при этом определенные действия приводят
или не приводят к определенным последствиям – например, к заколачиванию гвоздя
в доску приводит удар по гвоздю молотком, но никак не прыганье на одной ножке. Создатель
как бы подсказывает человеку: хочешь выстроить дом – работай молотком, а не
прыгай на одной ножке. А что получилось бы, если бы человек контролировал свои
потребности по собственному разумению – обладал способностью умерять чувство голода
или делать тело нечувствительным к температурным воздействиям? Критерии к
действиям в определенном направлении оказались бы размыты, в результате чего
несознательное человечество утеряло даже номинальную возможность завершить
мирозданческий эксперимент положительно.
Исходя из сказанного, труд – такое проявление человеком
силы, которое завершается человеческим же потреблением. Потребление – как и
труд, человеческое: награждается потреблением субъект, проявивший силу в заданном
Создателем направлении.
Рассматривая каузальность в виде непрерывно и
последовательно действующих цепочек, можно заметить такую теоретическую шероховатость:
никогда не знаешь, чем каузальная цепочка закончится. Плотник справно поработал
инструментами, в результате чего был сооружен дом – отлично. Через месяц в дом
ударила молния, вследствие чего сгорел не только свежевыстроенный дом, но и вся
деревня. Если проследить по каузальной цепочке, виновником пожара должен быть
назван плотник: не будь его, дом не был бы выстроен, молния ударила бы в
незастроенное место, пожара не возникло бы и деревня осталась цела. Кто виновен
в несчастье? Плотник, разумеется – который тем не менее ни сном ни духом: не
мог же он предугадать, в самом деле, что молния ударит в избранное для
строительства место? Однако речь идет не о неумышленной вине плотника, а о том,
следует ли квалифицировать его действия в качестве труда? С одной стороны,
выполненные плотником производственные действия привели к созданию продукта,
нашедшего своего потребителя (если мы предположим, что дом до момента трагедии
был заселен), с другой стороны – данные действия привели, помимо прочего, к
уничтожению целой деревни, то есть труда других производителей, причем в
гораздо большем объеме. Следует ли признать, что плотник честно трудился, или
его действия должны быть расценены нами как неосознанное вредительство?
Каков бы ни был ответ, усложним задачу. На месте пепелища
обнаружились залежа полезных ископаемых, что дало возможность жителям деревни
отстроить ее поодаль и заново в гораздо более богатом и обустроенном виде. И
все это благодаря уничтожившему дома пожару, который случился благодаря тому,
что плотник выстроил дом в месте, в которое ударила молния. Вредитель наш
плотник или честный труженик?
Рассуждая в подобном духе, можно придти к выводу, что
значащим узлом в каузальной цепочке может явиться не только действие, но и
бездействие. Допустим, плотник честный труженик. Но в таком случае, его
бездействие – если бы он передумал строить дом в данном месте и не построил
его, – следовало бы считать вредительством. Каков негодяй: мог сжечь всю
деревню, в результате чего обнаружить залежи полезных ископаемых, которые
позволили бы жителям разбогатеть, – однако не построил, вследствие чего залежи
не обнаружились. То, что плотник действует неосознанно, не служит ему
оправданием – мы рассуждаем не об этических, а о каузальных аспектах
совершенного либо не совершенного действия. Так все-таки, вредитель или герой?
Ответа не будет, поскольку неверна сама постановка вопроса.
Нельзя сказать вредитель или герой задействованный в причинно-следственной
цепочке плотник, поскольку каузальные цепочки, а вместе с ними человеческая история продолжаются. Завтра
выяснится, что залежи полезных ископаемых на месте деревни не к добру, и
плотника придется вновь переквалифицировать из героев в негодяи, и так до
бесконечности – до момента, пока история человечества не оборвется. Но в этом
случае в квалификации действий плотника отпадет необходимость: какая там квалификация,
когда эксперимент завершен?! Квалификация актуальна на протяжении эксперимента,
из чего следует вывод: потребление – конечный критерий. Если выстроенный
плотником дом использовался для человеческого потребления, усилия плотника
должны быть квалифицированы в качестве труда, в противном случае не должны. На
первый план выходят не последствия, которые все равно невозможно просчитать, а
нечто достаточно конкретное: использовался ли дом в качестве жилища до того,
как сгорел.
Плотник не мог просчитать последствий своих действий, и мы
тоже не можем. Однако плотник хорошо понимал, чем занимается: строит дом, – и,
если успел в нем пожить хотя бы некоторое время (ради упрощения ситуации
предполагаю, что дом строился плотником для себя), был вознагражден за
строительство самим фактом потребления. Остальное – от лукавого. Чем одно (строительство
дома) отличается от другого (последствий, не просчитываемых в русле каузальных
цепочек)? Осознанностью действий, несомненно. Строительство осуществлялось
сознательно, а прочего плотник не ведает – он же не сознательно сжигает деревню.
Следовательно, при квалификации действий в качестве трудовых обязательным
является осознанность: трудовыми могут считаться лишь те действия, которые
осуществляются осознанно. Строительство плотником дома – осознанное действие,
следовательно трудовое (при соблюдении прочих условий), а вот если бы плотник,
скушав яблочко, выбросил огрызок на обочину, вследствие чего через десять лет
на обочине произросла роскошная плодоносящая яблоня, данное действие плотника
никак нельзя было бы квалифицировать в качестве трудового. Посадка плодового
дерева – забота не плотника, но садовника, ибо осуществляется тем с намерением
не просто забросить огрызок в кусты, а высадить плодовую культуру.
Характеристики, позволяющие квалифицировать какие-либо
действия в качестве труда, оказываются таковы:
· трудовые действия выполняются человеком;
· они имеют силовой характер;
· они завершаются потреблением произведенного
продукта;
· они являются осознанными. |
Производство должно соответствовать потреблению.
Из данного утверждения вытекает святое трудовой теории
стоимости: принцип «каждому по труду». Соблюдение названного принципа возможно,
если производимые и соответственно потребляемые вещи измеряются в труде – в
первую очередь производимые, разумеется, так как для потребления вещи ее
необходимо предварительно произвести. Потребляемые вещи остается лишь учитывать,
ведь трудозатраты на их производство – какое количество рабочего времени
затрачено на изготовление данных вещей – уже известны.
Труд измеряется в продолжительности времени, для чего
Создателем нашего мироздания предусмотрено циклическое вращение небесных светил
вокруг друг друга. С этим проблем нет, однако множество методологических
сложностей возникает при практической попытке подсчета трудозатрат,
приходящихся на изготавливаемые вещи. Основная из них, на чем спотыкается
большинство сторонников трудовой теории стоимости, это: каким образом подсчитывать
трудозатраты при использовании орудий труда.
Напомню, что орудие – это вещь, силовым образом
воздействующая на другую вещь, в результате чего та изменяет свои
характеристики. Человек – орудие, предназначенное для изменения мироздания
согласно первоначальному замыслу Создателя… но зачем Создателю понадобились
другие орудия? Только ли для того, чтобы поставить в их ряду человека, либо
конструкция мироздания более неочевидна и неодушевленные орудия – такой же
элемент переустройства мироздания, как и одушевленный человек? Думается мне, что
верно второе, и Создатель исходил из тривиального предположения, что одно
орудие хорошо, а много орудий лучше. Одно дело маленький и хлипкий человек, и
другое – окружающие его неодушевленные орудия. Кто бы сомневался, что помощью
неодушевленных орудий, если по-умному их задействовать, можно переустроить
мироздание более эффективно?!
Но вопрос не в этом, а в том, каким образом заставить
человечество использовать орудия в своей производственной деятельности. Не эффективностью
ли конечного результата – тем, что при помощи орудий труда человек достигнет
лучших производственных успехов, соответственно сможет больше и качественней
потреблять? Впрочем, потребление является не целью человеческой жизни, а скорее
приманкой, заставляющей человека жить и действовать, – об этом свидетельствуют
хотя бы ограниченные возможности базовых потребительских функций человека.
Потребление возникает по мере производства, то есть по мере продвижения
человека к конечному результату эксперимента, поставленного Создателем. А без
конечного результата – преобразования мироздания, и являющегося целью
человеческого существования, – кому оно нужно, потребление?! Его биологически
необходимый объем был достигнут человечеством еще в ранних исторических периодах,
однако человечество все к чему-то стремится, желает все большего и большего.
Нет, такой вариант Создателем, наверное, рассматривался:
чтобы при использовании орудий труда человек получал потребление в больших
объемах, – однако по причинам, о которых ниже, Создателем был избран иной
вариант, предусматривающий конвертацию труда одной продолжительности в труд
другой продолжительности.
Поясню, что имеется в виду.
Когда человек изготавливает орудие, используемое не для
потребления, а для производства других вещей, он тем самым… можно сказать, что
вместо себя он использует заместителя. Если человек – одушевленное орудие,
обладающее способностью изготавливать продукты, то и другие вещи – такие же,
обладающие аналогичными способностями орудия, хотя неодушевленные. Но какая с
точки зрения потребления разница, кем будет изготовлена потребляемая вещь – одушевленным
или неодушевленным орудием труда? Одушевленность в данном случае не имеет
значения.
Если рассматривать производство с такой стороны, понятно,
почему использование неодушевленных орудий открывает перед человечеством фантастические
перспективы. Именно потому, что продолжительность изготовления неодушевленного орудия
может не совпадать с продолжительностью его работы.
Допустим, что пахарем изготовлен искусственный человек –
неодушевленное орудие труда, которое умеет пахать без всякого надзора со
стороны производителя, причем с равной производительностью и качеством. Мастер
отправляет искусственного человека пахать вместо себя, а сам получает
возможность передохнуть. В каком случае изготовление искусственных людей
окажется выгодным? Ответ очевиден – в том случае, если продолжительность
изготовления искусственного человека будет меньше продолжительности работы искусственного
человека в поле:
- если, к примеру, на изготовление искусственного человека
требуется 2 дня, а искусственный человек сможет проработать в поле до своего
выхода из строя 3 дня, тогда выигрыш в продолжительности составит 1 день;
- а вот если, при тех же сроках работы искусственного человека
в поле, на его изготовление потребуется 4 дня, тогда 1 день составит уже
проигрыш. Ясно, что производить подобных искусственных людей себе дороже –
проще горбатиться в поле самому.
Теперь вам понятно, почему Создатель предпочел данный вариант
альтернативному, состоящему в стимулировании человеческого потребления? Если бы
в результате использования орудий человек и начал лучше питаться,
продолжительность человеческого труда, хотя и направлялась в нужном Создателю
направлении, оставалась бы прежней. В случае же с конвертацией одной
продолжительности труда в другую человечество перешло, как говорили в советские
времена, с экстенсивного на интенсивный путь развития.
Сказанное означает ревизию принципа «каждому по труду», ведь
изготовивший искусственного человека пахарь должен получить возмещение не за
собственный труд, а за труд своего искусственного заместителя. Согласитесь, это
справедливо. Какое дело конечному потребителю до того, одушевленное или
неодушевленное орудие произвело продукт – важно, чтобы данное орудие получало
по продолжительности работы над конечным продуктом потребления. Возмещать в
данном случае следует продолжительность работы неодушевленного орудия, но так
как само оно получить возмещение не в состоянии, получает возмещение производитель
искусственного человека – пахарь, вне зависимости от того, какую
продолжительность времени он затратил на изготовление своего неодушевленного заместителя.
В результате при использовании неодушевленных орудий проработать можно одну
продолжительность времени, а получить возмещение за другую продолжительность, тем
самым конвертировать одну продолжительность в другую. Это и есть анонсированная
ревизия принципа «каждому по труду».
То, что работа орудий должна возмещаться не по стоимости их
изготовления, а по времени работы, не есть опровержение принципа «каждому по
труду», а лишь его уточнение. Хотя весьма существенное, заставляющее по-новому
взглянуть на трудовую теорию стоимости, вплоть до полного ее переосмысления. |
Для целей своего эксперимента – преобразования мироздания – Создателем
предусмотрено не только использование орудий труда, но кое-что еще, в частности
кооперация, при подсчете трудозатрат в рамках которой возникают не меньшие
сложности, чем при использовании неодушевленных орудий.
Задача такова: распределить трудозатраты между несколькими участниками
производственного процесса, трудящимися над изготовлением продукта одновременно.
Когда работник один, с ним вопросов не возникает: все им наработанное оценивается
по продолжительности рабочего времени. А если работников несколько, если они
скооперировались и одновременно корпят над единственным продуктом, как
определить трудовую долю каждого из работников в нем?
Возникает соблазн ввести коэффициенты трудового участия или
иным схожим образом обозначить так называемый трудовой вклад в производство
каждого из его участников. Как только это происходит, трудовая теория стоимости
в качестве научной дисциплины приказывает долго жить, ясно почему: либо
определение трудового вклада по продолжительности труда, трудовому измерителю,
дарованному человечеству Создателем, либо всяческие произвольные коэффициенты
без намека на объективность. В последнем случае принцип «каждому по труду» не соблюдается
и служит маскировкой обыкновенных стяжательских инстинктов.
Скажу сразу, что измерение трудозатрат в продолжительности
труда возможно без всяких коэффициентов трудового участия, противных трудовой
теории стоимости. Для этого необходимо воспринимать трудовой процесс в качестве
определенных каузальных (причинно-следственных) связей. Вот несколько
работников трудятся над изготовлением единственного продукта. Совместный труд работников
– причина того, что продукт будет изготовлен, а сам продукт – следствие их осмысленных
действий, именуемых трудом. При этом предполагается, что, не будь хотя бы
одного из работников, продукта в его окончательном виде не изготовить. Но если
участие каждого из работников является необходимым условием изготовления
продукта, разве не понятно, что работники изготавливают продукт в равной
степени – пропорционально отработанному времени, которое в случае совместной
работы является одинаковым у каждого из них?
В этом месте рассуждения я обычно привожу пример с
переноской бревна, который хорош вследствие своей наглядности. Мускулистый Петр
и худосочный Антип переносят бревно, при этом каждый старается как может, в
меру своих физических возможностей. Предположим, Петр ровно вдвое сильнее Антипа,
соответственно принимает на себя вдвое большую тяжесть. Каков трудовой вклад в
переноску бревна каждого из скооперировавшихся участников? Как ни парадоксально,
вклад равный, поскольку без Антипа мускулистый Петр, несмотря на всю свою
физическую мощь, бревно не поднял бы – точно так же, как Антип без помощи
Петра. Следовательно, с точки зрения выполненной работы – каузальных связей,
заключающихся в чередовании причин и следствий, – участие работников в
переноске бревна абсолютно одинаковое, и вознаграждаться должно одинаково. А
если бы Петр поднапрягся и поднял неподъемное бревно в одиночку? В этом случае
ему никто не мешал и перенести бревно в одиночку, тогда возмещение за
выполненную работу досталось бы одному Петру, никак не стоящему в сторонке Антипу.
Принцип «каждому по труду» сохраняется и при кооперации, как
видите: никаких коэффициентов трудового участия для определения вклада
работников в общее дело не требуется.
При всей своей неоднозначности, ситуация, конечно, довольно
элементарная, предусматривающая равную продолжительность работы участников
трудового процесса. Как подсчитывать трудозатраты в еще более спорных случаях,
вы узнаете из следующих постов. |
Помимо кооперации, существует разделение труда: производители
трудятся над продуктом не одновременно, а последовательно. Очевидно, что при
подсчете приходящихся на продукт трудозатрат продолжительность труда производителей
должна суммироваться. Никаких принципиальных сложностей в суммировании
трудозатрат участвующих в трудовом процессе производителей как будто нет, но они
немедленно возникают при попытке выполнить вычисления на практике. Вопрос в
том, какова продолжительность работы скооперировавшихся производителей: делить
общее время трудового воздействия на число производителей либо не делить, считая
по фактическому воздействию каждого из производителей?
Когда два грузчика переносят бревно, а потом делят его поровну,
не важно, сколько времени они отработали – важно, что бревно делится поровну.
Но притащенное из леса бревно – продукт, в котором не принимали участие другие
производители. А если принимали? Допустим, третий участник производственного
процесса поколол бревно на дрова, как теперь осуществлять дележ – между уже не
двумя, но тремя сопроизводителями? Здесь продолжительность труда переносчиков
бревна имеет значение. Допустим, сам процесс переноски бревна занял два часа,
затем третий участник процесса в течение двух часов колол дрова. Можно
посчитать, что каждый грузчиков работал в течение двух часов, на протяжении
которых тащил бревно вместе со своим компаньоном, а можно – что общее время
переноски составило два часа. Но поскольку грузчиков было двое, два часа
необходимо поделить надвое. Согласитесь, в этом есть резон: если бы грузчики
захотели привлечь к переноске третьего товарища, работа у них пошла бы веселее.
Но почему должен страдать тот участник производственного процесса, который
колол дрова? Его работа не зависит от количества грузчиков, притащивших бревно
из леса: какое дровосеку до нее дело? Очевидно, что дровосек должен получить
возмещение за свой труд независимо от числа грузчиков.
Итак, имеется два варианта возмещения. При первом варианте каждый
из сопроизводителей получает по продолжительности труда: поскольку каждый
трудился в течение двух часов, все поленья делятся на три равных части. При
втором варианте имеет значение наличие одновременного труда, то есть
кооперация. Двое грузчиков тащили бревно совместно в течение двух часов,
поэтому два часа делятся надвое: в итоге на каждого из грузчиков приходится по
часу возмещения. Общие трудозатраты на производство поленьев составили четыре
часа. Дровосек, коловший дрова в течение двух часов, получает половину
поленьев, а грузчики, трудившиеся также в течение двух часов, но совместно – по
четверти поленницы каждый. По трети или по четверти поленниц, есть разница? Такая
вот справедливость в соответствии с трудовой теорией стоимости.
Однако усложним задачу: пусть наши грузчики используют при
переноске бревна ремни. Как теперь делить поленья, спрашивается? Имеется
дровосек, коловший бревна, также грузчики, перенесшие бревна, также
изготовитель ремней для переноски бревен. Как делить поленья?
Дровосек сразу отпадает – по причинам, названным выше: его
трудовая деятельность никак не зависит от наличия или отсутствия ремней для
переноски бревна, его доля определена. Остаются грузчики и изготовитель ремней.
Поскольку ремни использовались в течение двух часов – все то время, что
грузчики перетаскивали бревно, - очевидно, что мастер должен получить
возмещение наравне с грузчиками. Вспомните, как мы трактовали использование неодушевленных
орудий: производитель отправлять работать вместо себя неодушевленное орудие,
что дает возможность конвертировать труд одной продолжительности в труд другой
продолжительности. Ремни «трудились» тот же самый период, что и грузчики,
поэтому изготовитель ремней должен получить наравне с грузчиками: два часа
должны быть разделены на троих, в результате чего каждый из трех
сопроизводителей получит по сорок минут возмещения. Два часа за дровосеком и по
сорок минут за остальными – такова справедливая пропорция дележки поленницы.
Обратите внимание, что изготовитель ремней получает возмещение вне зависимости
от того, сколько времени у него ушло на изготовление ремней: неодушевленные
орудия возмещаются не по стоимости их изготовления, а по продолжительности
использования, как говорилось.
Все правильно, но есть немаловажное уточнение. Ремней для
переноски бревен два. А что если изготовитель ремней пожелает увеличить свою
долю и начнет рассуждать следующим образом: «Ремней я изготовил два,
следовательно, я должен получить возмещение за каждый ремень в отдельности.
Двое грузчиков плюс два ремня, всего четыре производителя. Следовательно, моя
доля в переноске – половина, а по четверти приходится на каждого из грузчиков».
Увы, сторонник трудовой теории стоимости должен будет отказать
изготовителю ремней в претензиях, по причине их полной необоснованности.
Как объяснялось в онтологическом разделе экаунтологии, вещи
обладают вложенностью – человек как одушевленная вещь в том числе. Определить,
что является человеком, удается лишь за счет его идентификации в качестве
субъекта – достоинство, которым неодушевленные вещи совершенно не обладают. Соответственно,
у неодушевленных вещей отсутствует естественная, данная Создателем точка, с
которой возможно вести отсчет трудозатрат. Можно посчитать, что ременное приспособление
одно, состоящее из двух отдельных ремней, а можно – что ремней два. А еще можно
выделить у каждого из ремней отдельные части, на которые приходится особая
нагрузка, и сказать, что основанная работа по переноске бревна выполняется
этими частями ремня, тогда как остальные части ремня остаются почти без дела.
Когда весь ремень изготовлен одним производителем, данные теоретические
рассуждения роли не играют, но что бы случилось, если бы части ремня были
изготовлены несколькими производителями? От этого зависела бы величина
возмещения, приходящегося на каждого из производителей, и спорам не было бы
конца.
Очевидно, что Создателем должен быть предусмотрен
единственно верный способ подсчета трудозатрат изготавливаемых продуктов, и
этот способ, по моему мнению, - принятие всех одновременно используемых в
производстве неодушевленных орудий за единицу, то есть за единое орудие,
воздействующее на изготавливаемый продукт наряду с каждым из одушевленных
производителей. Все неодушевленные орудия, если они воздействуют на предмет
совместно, воздействуют на предмет в качестве единой вещи: имеет место одно
воздействие, а не несколько. В этом случае все равно, считать используемые при
переноске ремни за одно приспособление или за два – причитающееся за них
возмещение от данного фактора зависеть не будет. Доля изготовителя ремней в
трудовом процессе определена: он получит третью часть от общей
продолжительности переноски – ровно сорок минут возмещения, о которых мы сразу
заявили.
Проблема распределения трудозатрат между сопроизводителями
решена. Не окончательно, разумеется – нам еще многое предстоит понять и
уточнить. |
Реализация – термин, в бухгалтерском учете во многом
надуманный, искусственный. Означает он: сколько денег предприятием заработано.
Если предприятие торговое, реализация – это: сколько денег получено за
проданные товары. Но поскольку предприятия могут не только торговать, а, к
примеру, предоставлять услуги, реализация – это: сколько денег получено не
только за проданные товары, но и за предоставленные услуги.
Все бы ничего, но суммы, полученные за проданные товары и
предоставленные услуги, подвергаются налогообложению. При понятной страсти
налоговых органов взимать с предприятий как можно больше налогов понятие
реализации расширяется за счет представленных в налоговом законодательстве
формулировок типа: «включать в состав реализации…». В таком смысле включить в
состав реализации можно что угодно: и всякого рода неполученную (по мнению
налоговых органов) прибыль, и денежные поступления, которые, строго говоря, не
являются поступлениями за проданные
товары или предоставленные услуги.
В результате термин «реализация» приобретает довольно
расплывчатое значение, устанавливаемое не экономическими отношениями, а
налоговым законодательством. |
Мы рассмотрели случаи распределения трудозатрат при
использовании орудий труда, а также при одновременном и последовательном труде
нескольких сопроизводителей. Остается нерассмотренной последняя сложная
ситуация, вполне практическая: как распределять трудозатраты при дифференциации
продукта на части? Речь пойдет о распределении трудозатрат не между
участвующими в производственном процессе производителями, а между частями
изготавливаемого продукта, что в конечном итоге все равно выливается в
распределение трудозатрат между производителями.
Легко подсчитывать затраты при интеграции: если вещь
продолжительностью изготовления 5 часов интегрировала в другую вещь,
продолжительностью изготовления 6 часов, то трудозатраты, приходящиеся на
результат интеграции, составят 5 + 6 = 11 часов. В этом не приходится
сомневаться. Но как быть с дифференциацией?
Предположим, вещь с трудозатратами 11 часов разделяется
надвое. Необходимо подсчитать трудозатраты, приходящиеся на полученные
продукты, каждый из которых – обратите внимание, читатель, – используется в
дальнейшем производстве. Как разделить
11 часов надвое (объективно, разумеется, потому что волюнтаристское разделение,
ставящее крест на трудовой теории стоимости, нас не интересует)? Какова
продолжительность труда, приходящаяся на каждый из полуфабрикатов?
Истинно объективное решение связано с поиском объективного –
причем единственного объективного! – измерителя, который следует принять в качестве
базы распределения. Очевидно, что на эту роль подходит только масса, не что
иное.
Вспомним, что говорилось о массе в онтологическом разделе
экаунтологии. Масса вещи определяется числом потенциальных дифференциаций,
которые с данной вещью можно выполнить. Между тем онтологической причины
определять массу вещей взаимным взвешиванием не находится.
Все правильно, онтологической причины нет, потому что
причина тому телеологическая: Создателю нашего мироздания необходимо было дать подопытному
человечеству объективный критерий для исчисления трудозатрат при дифференциации
вещи на части – и такой критерий был дан вне онтологической необходимости, хотя
в рамках общего онтологического мироустройства. Трудозатраты следует разделять
пропорционально массе получаемых при дифференциации частей – вот
телеологическое назначение массы, которая и есть тот единственный объективный измеритель,
необходимый нам для решения задачи.
В нашем примере мало знать, что трудозатраты, приходящиеся
на дифференцировавшую вещь, составили 11 часов, нужно еще располагать
сведениями, какова масса полученных в результате дифференциации продуктов. Если
их масса составляет, скажем, 10 и 1 кг, то на каждый из продуктов приходится
соответственно 10 и 1 час рабочего времени. Таков правильный метод
распределения трудозатрат между продуктами дифференциации.
Прикинем, к каким последствиям приводит данный способ
подсчета.
Прежде остального выяснится, что трудовая стоимость вещей не
зависит от их «полезности». Если исходный продукт разделяется на «полезный» – собственно,
и являющийся целью производственного процесса, – и побочный, не представляющий
особой «ценности», тем не менее используемый в дальнейшем, нет никакого
теоретического обоснования относить на «полезный» продукт бóльшие трудозатраты, чем
на «малополезный»: распределение должно осуществляться в строгой пропорции с
массой продуктов, полученных при дифференциации, даже в том случае, когда масса
«полезного» продукта намного меньше массы «малополезного». Пусть из исходного
сырья образуется 2 г. ценного вещества и 2 т. вполне заурядного, получаемого
другими методами по более простым и дешевым технологиям, что с того? Согласно
трудовой теории стоимости распределение трудозатрат исходного продукта должно
быть выполнено в пропорции 1:1000000, в результате чего ценное вещество
окажется «чересчур» дешевым, а заурядное вещество – «чересчур» дорогим. Объективное
распределение трудозатрат между продуктами именно такое, ни какое другое.
Из объективного способа распределения трудозатрат вытекает
совсем любопытное: выясняется, что производственные отходы – полученные в
результате дифференциации продукты, абсолютно непригодные к дальнейшему
использованию, – обладают трудовой стоимостью, причем не меньшей, чем продукты,
пригодные к использованию. Отходы обладают массой – следовательно, на них
приходятся соответствующие их массе трудозатраты, независимо от того, что
полученная в результате дифференциации вещь непригодна к дальнейшему
использованию. Значит, часть трудовых усилий – а именно, приходящаяся на изготовление
отходов, – на протяжении производственного процесса «теряется». В экономическом
отношении это совершенно справедливо: когда человек трудится над чем-то, что
впоследствии выбрасывает, не потребив, это означает, что его трудовые усилия
пропали втуне и, строго говоря, не являются трудовыми.
Современная бухгалтерия придерживается на сей счет иного
мнения: отходы оцениваются по той цене, за которую их возможно реализовать. В
противном случае, при невозможности
реализации, отходы ничего не стоят, тем самым завышается стоимость полезных
продуктов. С точки зрения трудовой теории стоимости это ошибка методологии:
критерий распределения трудовых затрат между продуктами, полученными в
результате дифференциации, имеется – это масса, дарованная человечеству в
онтологическом устройстве мироздания самим Создателем. Нет оснований
пренебрегать заветами того, кем мы созданы – это чревато неприятными
последствиями, например, теми, что распределение трудозатрат пропорционально
массе ограничивает эффективность добычи
полезных ископаемых. Добывать полезные ископаемые становится выгодным
лишь при их значительной концентрации в породе, независимо от того, насколько
легко отделять полезное ископаемое от пустой породы. В случае традиционного
калькулирования мы получаем дорогое полезное ископаемое (в стоимость которого
вошли затраты по обработке пустой породы), а при следовании трудовой теории
стоимости – дешевое полезное ископаемое (при том немаловажном добавлении, что
затраты по обработке пустой породы трудовыми усилиями вообще не признаются).
Подозреваю, что тем самым трудовая теория стоимости регулирует добычу полезных ископаемых, устанавливая в
горнорудной деятельности ограничительную меру, угодную Создателю нашего
мироздания.
К сожалению, произвести точные математические расчеты я не в
состоянии – из-за полного отсутствия математических способностей. |
Возможен ли труд без силового воздействия, ведь ранее я определил труд как силовое воздействие
человека на вещь с целью придания ей желаемых потребительских качеств? Данный
эффект лучше рассматривать на примере неодушевленных орудий, для которых он
более характерен, а не человека.
Орудие воздействует на предмет, результатом чего является
изменение свойств предмета – вот общее положение, от которого следует
отталкиваться. Если орудие одушевленное и изменение свойств предмета происходит
в желательном направлении, имеет место человеческий труд, но это частный случай
общих причинно-следственных (каузальных) связей: он до поры до времени волновать
нас не будет. Орудие воздействует на предмет – вот предмет нашего сегодняшнего
интереса.
Представим, что вещь № 1 (орудие) воздействует на вещь № 2
(предмет) самым что ни на есть обыкновенным силовым образом. А теперь
представим еще одну вещь – № 3, – которая начинает воздействовать на вещь № 2
таким образом, что та перестает воздействовать на вещь № 1. В обычном понимании
никакого воздействия между вещами № 1 и № 3 не происходит, тем не менее
воздействие вещи № 3 на вещь № 2 влияет на вещь № 1 самым непосредственным
образом, так как устраняет воздействие на нее вещи № 2, в результате чего
свойства вещи № 1 остаются в неизменности. Если сохранить свойства вещи № 1
является целью, для которой произведена вещь № 3, получается, что вещь № 3
влияет на вещь № 1, не оказывая на нее никакого силового воздействия: вещи № 1
и № 3 вообще между собой не соприкасаются.
Слишком путано? Хорошо, представим такую жизненную
ситуацию. Под открытым небом сложена поленница. Чтобы дрова не сгнили из-за
дождей, над поленницей сооружается навес. Сам навес не соприкасается с
поленницей, тем самым не воздействует на нее силовым образом, тем не менее
предназначен именно для сохранения дров. Каким образом? Понятно каким: когда прольются
дожди, дрова в поленнице останутся сухими из-за навеса, который предотвратит
вредное воздействие на дрова падающих с неба дождевых капель.
Рассуждение простейшее, однако ставящее под сомнение
экономическую часть экаунтологии. Если изменять свойства предмета возможно не
только при помощи силового воздействия, но и абсолютно не воздействуя на предмет,
становится непонятным, как подсчитывать труд.
Напомню, что экаунтология придерживается трудовой теории
стоимости, согласно которой труд измеряется во времени. В случае невозможности
применять измеритель трудовая теория стоимости становится ошибочной. Навес
никак не воздействует на дождь в общеупотребительном смысле этого слова – он
просто нависает над поленницей, тем не менее дрова остаются сухими. Продолжительность
воздействия навеса на поленницу высчитать как будто невозможно, а продолжительность
воздействия на дождь – сомнительно, ведь скорее дождь воздействует на навес,
чем неподвижный навес на падающие дождевые капли. Разумеется,
причинно-следственные связи обоюдозаточены, в том смысле что составляют единое
целое. В мире каузальности причина и следствия настолько слились, что отделить
одно от другого не представляется возможным: удар молотка по гвоздю является
причиной того, что гвоздь входит в доску, однако сопротивление гвоздя является
причиной микроскопической деформации молотка. По моему предположению,
выраженное изменение одной взаимодействующей вещи при невыраженном изменении
другой замыслено Создателем для определенных целей, чтобы подчеркнуть
преобразовательное назначение человечества, однако, допустив даже, что навес
воздействует на дождевые капли, задачу не решить, ведь с поленьями навес
по-прежнему не соприкасается.
Силовое воздействие орудия на предмет приходится трактовать
не только катафатически (положительно), но и апофатически (отрицательно).
Воздействовать на предмет можно, не предпринимая никаких усилий, строго говоря:
лежать себе на диване и смотреть в потолок. Но если при этом лежание на диване
и смотрение в потолок приводит к какому-либо полезному эффекту – допустим,
повышает температуру в комнате, вследствие чего температура становится
пригодной для выращивания цитрусовых, – то труд имеет место. Трудятся ли самки
пингвинов, когда высиживают яйца? Они же ничего не делают, только сидят на них,
тем не менее полезный эффект налицо.
С точки зрения каузальности постройка навеса есть
несомненная причина того, что дрова остаются сухими – это сложно отрицать с
позиций здравого смысла. Если вы помните, экаунтология утверждает, что никакой
силы в действительности нет, есть установленная Создателем последовательность
событий, и в этом смысле предшествовать изменению предмета может не только
воздействие, но и не-воздействие орудия на предмет. Значит, все-таки
расширительная, апофатическая трактовка причины и следствия – воздействия орудия
на предмет не только созидательного, но, как теперь выясняется, и устраняющего
последствия вредных воздействий других орудий, что в некотором смысле слова
тоже является созиданием? В одном случае – изменение свойств вещи в полезную
сторону, в другом – сохранение полезных свойств вещи при не состоявшейся
вероятности их ухудшения? Понятно, что сохранение полезных свойств вещи не
требует силового воздействия именно на эту вещь (№ 1), а требует воздействия на
другую вещь (№ 2), которая предстоящим воздействием на вещь № 1 неизбежно привела
бы к ухудшению ее потребительских свойств… если бы не воздействие на вещь № 3
вещи № 2, которую в случае ее одушевленности следует признать работником, а в
случае неодушевленности – орудием труда, изготовленным каким-либо работником.
Достаточно ли подобного объяснения для вывода трудовой
теории стоимости, а вместе с ней экаунтологии, из-под обстрела неприятными теоретическими
вопросами? Судя по всему, не достаточно. Однако всему свое время: следующие
неприятные вопросы и ответы на них автора экаунтологии – в следующих экономических
постах. |
В прошлый раз мы остановились на том, что труд следует
рассматривать не только катафатически (как изменение свойств предмета на
желаемые), но и апофатически (как сохранение желаемых свойств при их
предстоящем ухудшении). Из этого неизбежно вытекает нечто малоприятное для
экаунтологии и трудовой теории стоимости, а именно: необходимость предсказывать
будущие события. Все правильно, ведь для положительного утверждения о том, что
навес предохраняет поленницу от дождя, следует знать, а что бы случилось, не
будь навес на данном месте построен. Предсказать, что в противном случае дрова
намокнут, с точки зрения обыденности элементарно, но как быть с более сложными
– далеко не элементарными – предсказаниями?
Извечный философский вопрос о предрешенности бытия был
рассмотрен в онтологическом разделе экаунтологии, но даже при отрицании свободы
воли – если вообразить, что все в нашей жизни заранее решено и предписано, – на
практике рассчитать будущее никак не удастся.
Во-первых, будущее в его обывательском понимании
простирается в бесконечность, поэтому бесконечными должны быть вычисления, что само
по себе непредставимо. Я иду по лесной тропинке и грызу яблоко. Догрызя яблоко,
бросаю огрызок в кусты, и через десять лет на этом месте вырастает яблоня.
Следует ли квалифицировать – а если следует, то каким образом, – мои действия в
качестве труда по выращиванию яблок? А если через двадцать лет из «выращенного»
мной яблока будет выращена яблоня, которая в свою очередь даст урожай, будет ли
в яблоках второй очереди присутствовать доля моего «труда»? А вдруг недозрелым
яблоком с яблони второй очереди кто-то отравится, что тогда? Ясно, что
рассчитать последствия человеческих поступков невозможно, т.к. каждое действие
(катафатический аспект) или бездействие (апофатический аспект) приводит ко
множеству уходящих в бесконечность и взаимопересекающихся последствий, причем
не только позитивных, но и негативных.
Во-вторых, на ум сразу приходят связанные с предсказаниями
парадоксы, типа: если, допустим, оракул вычислил дату своей смерти, способен ли
он покончить с собой ранее предсказанного момента? Если отрицать свободу воли,
то ни в коем случае, а на практике?!
Нет, апофатическая трактовка труда для трудовой теории
стоимости, а вместе с ней и экаунтологии, категорически не подходит. Однако
выход должен найтись: если Создатель нашего мироздания завещал людям потреблять
по труду своему, он должен был озаботиться практической выполнимостью своих
заветов, в том числе относительно апофатического вычисления трудовых усилий.
Можно, конечно, отринуть апофатическую трактовку, а с ней мучительную проблему,
заявив: навес не является полезным продуктом, – но для здравого смысла это
будет чересчур, поскольку таким заявлением из экономической сферы окажутся
выведены одежда, жилища и многие другие продукты, без которых человеческое
существование немыслимо. Например, зонтики. Шутка.
Шутки шутками, но нам позарез необходимо найти
дополнительный критерий труда, который сделает грядущее если не полностью
прозрачным, то по крайней мере пригодным для экаунтологических толкований.
Такой критерий находится – в установлении преследуемой
трудом цели.
Поясню, что имеется в виду. Если предположить, что каждое
квалифицируемое в качестве труда усилие преследует конкретную цель – что это в
действительности так, отрицать сложно, – тогда производить бесконечные
вычисления уже не нужно: вычисления будут ограничены преследуемой целью. Если,
бросая яблочный огрызок в кусты, я преследую цель вырастить яблоню, я должен поставить
перед собой такую цель. Применительно к базам данных, которыми оперирует
экаунтология, это означает, что цель должна быть зафиксирована: в
мирозданческой базе данных я действительно
должен иметь такую цель в виду, а в искусственной учетной базе данных,
необходимой для исчисления трудовой стоимости, цель должна быть зарегистрирована,
то есть помещена в базу в виде соответствующей записи. А если цель не зарегистрирована,
отсутствует, никакого моего труда в выращивании яблони не предвидится, хотя бы
из огрызка выросла не одна, а десять молодых плодоносящих яблонь. Посему, если
я действительно намерен прорастить яблоню из семечка, мне имеет смысл не просто
забросить огрызок в кусты, а закопать его в подходящее место, в котором
вероятность проращивания яблони окажется выше. Чувствуете разницу: в одном
случае я бездумно что-то совершаю, в расчете на неопределенные будущие
последствия, а во втором – вынужден действовать целенаправленно и расчетливо,
просто потому, что ввиду регистрации преследуемой цели это оказывается выгодным?!
Данный подход приводит кое-к-каким методологическим и
практическим последствиям.
Методологические последствия – необходимость регистрировать
цель труда в базе данных, о чем было сказано. Поскольку цель всегда предваряет
действия – человек сначала решает, что он будет изготавливать, а затем уже
приступает к изготовлению вещи, – регистрационная запись о цели предстоящих
усилий должна предшествовать самими усилиям, которые в зависимости от конечного
результата будут или не будут признаны трудовыми. О том, какой должна быть
регистрационная запись, остается догадываться, ведь трудовая теория стоимости
не реализована.
Практические последствия – желательность (для производителя)
использовать продукты труда по назначению. Если микроскопом начать забивать
гвозди, налицо нецелевое, хотя полезное использование вещи: нецелевое в том
смысле, что изготовитель микроскопа вряд ли предполагал что-либо подобное,
поэтому внес в базу данных запись о возможности использовать микроскоп в
качестве молотка; а полезная в том смысле, что работа-то микроскопом
выполняется все равно полезная, гвозди в стену исправно заколачиваются.
Приняв цель в качестве необходимого условия труда, мы в
данном случае устанавливаем возможность для разных производителей получить или
не получить возмещение за выполненную работу. Простоты ради предположим, что
микроскоп сделан производителем № 2 из железной болванки, отлитой
производителем № 1. Так вот, в соответствии со сказанным, сборщик микроскопа,
производитель № 2, не получит возмещения за забивание микроскопом гвоздей – на
том основании, что не предполагал подобного использования своего продукта,
тогда как металлург, производитель № 1, возмещение получит, так как из железной
болванки мог быть изготовлен не только микроскоп, но и молоток, не говоря уже о
том, что сама болванка могла быть использована в качестве молотка, о чем
производитель № 1 наверняка докадывался. Согласитесь, в этом есть резон: та
часть работы, которая пришлась на сборщика микроскопа, при заявленном
использовании микроскопа оказалась бесполезной, чего не скажешь о работе,
выполненной металлургом.
Все сходится как будто: и с микроскопом, и с яблоком, и с
навесом для поленницы. Навес предназначался для предохранения дров от дождя, то
есть строитель навеса заранее имел такую цель, поэтому отследить апофатическое сохранение
свойств дров при их предстоящем ухудшении в недалеком грядущем, когда гром
грянет, совсем не сложно, по крайней мере представимо. Формулировка должна быть
такой приблизительно: предохранение дров от влаги, при условии что дрова
находятся под поленницей и идет дождь, – все в полном соответствии со здравым
смыслом и трудовой теорией стоимости. Поскольку формулирует человек, он по
определению не может выйти за границы своих возможностей – следовательно,
Создатель не поставил перед человечеством не решаемых задач, а расставил метки
на вполне проходимом пути. Что и требовалось доказать. |
Уточним, как распределяется продолжительность рабочего
времени при кооперации. Кому-то это может показаться само собой разумеющимся,
кому-то – совсем не однозначным.
Два грузчика общими усилиями перетаскивают бревна и получают
за выполненную работу поровну – об этом мы договорились. Но насколько поровну:
за фактически отработанное каждым из них время или по общей продолжительности
работы, деленной на число участников, – вот в чем вопрос. Когда сопроизводители
продукта являются потребителями того же продукта, это не имеет значения –
притащенное из леса бревно будет в любом случае распилено пополам, – но сейчас
же его приобретает значение после того сопроизводители отделяются от
потребителей, вследствие чего вынуждены обмениваться изготавливаемыми
продуктами. Трудовая стоимость продукта является базой для торгового обмена,
поэтому калькулирование трудовой стоимости – вопрос вопросов.
Имеем два возможных варианта калькулирования:
1) за фактически отработанное каждым сопроизводителем время;
2) по общей продолжительности совместной работы, деленной на
число участников.
Какой из вариантов правильный?
С одной стороны, каждый из грузчиков трудится в течение некоторого
времени, поэтому естественным кажется установить трудозатраты на переноску
бревна в названный временной промежуток. Если бы следовало подсчитывать иначе,
посредством деления на число сопроизводителей, наверное, Создатель озаботился
бы тем, чтобы время при совместной работе текло в энное количество раз быстрее,
то есть даровал бы человечеству объектный критерий подсчета трудозатрат. С
другой стороны, двое грузчиков выполняют работу в течение некоей – единой! –
продолжительности, объективность чего тоже нельзя отрицать. Так все-таки,
следует ли при калькулировании трудозатрат умножать продолжительность
совместной работы на число грузчиков или имеет место единая продолжительность,
всегда выражаемая в единице?
Чтобы не ошибиться с ответом, давайте представим вариант,
при котором производительный эффект от кооперации отсутствует. Положим, один
человек перетаскивает бревно в течение часа, а скооперировавшиеся производители
за то же время перетаскивают аккурат два бревна. Можно таскать бревна одному,
можно вдвоем: производительность труда от этого никак не изменится. Что мы имеем
в первом случае, при калькулировании трудозатрат за фактически отработанное
каждым сопроизводителем время? При работе в одиночку трудозатраты на
перетащенное бревно составят один час, ровно то же при работе вдвоем (полчаса
плюс полчаса равняется час). А что имеет во втором случае, при калькулировании
по общей продолжительности совместной работы, деленной на число участников?
Себестоимость бревна при работе вдвоем составит уже не один час, а полчаса,
поскольку двое грузчиков притаскивают одно бревно за полчаса. Теперь, если
производители надумают обменяться бревнами на пропорциональной основе, в
соответствии с трудовой теорией стоимости, выйдет, что первое бревно,
принесенное в одиночку, оценено вдвое дороже второго, принесенного на паях. Значит,
за одно такое «дорогое» бревно полагается два «дешевых», что уже тянет на
парадокс, поскольку производительность труда в обоих ситуациях одинакова. Даже
с точки зрения здравого смысла очевидно: бревно, на переноску которого затрачен
час времени одного производителя, должно стоить столько же сколько бревно, на
переноску которого затрачено по получасу работы двух производителей. Правилен
первый вариант, безусловно.
Итак, при калькулировании продолжительность времени,
отработанная каждым из сопроизводителей, суммируется, независимо от того,
действуют производители одновременно (то есть в рамках кооперации) или не
одновременно (в рамках разделения труда). Иного трудно было ожидать, поэтому
посчитаем настоящую статью уточняющей основной материал.
Добавлю, что уточнять нам придется еще многое. |
Мы разрешили достаточно частных проблем, возникающих при
подсчете трудовой стоимости продукта, чтобы приступить к рассмотрению общего –
максимально приближенного к практике, потому самого сложного и запутанного – случая
калькулирования. Что самое сложное и максимально приближенное к практике? Правильно,
производство: современное производство, при котором продукт состоит из
множества составных частей, каждая из которых изготавливается по длительной технологической
цепочке при участии множества сопроизводителей, которые пользуются множеством
неодушевленных орудий труда. Так и рассмотрим: цеховое помещение, в котором рабочие
трудятся над изготовлением продукта, используя орудия труда – допустим, станки.
Примем, что над изготовлением продукта одновременно трудятся несколько рабочих,
использующих орудия труда. Допустим, два человека обслуживают станок, на
котором изготавливается деталь, трудовую стоимость которой необходимо
вычислить. Как следует подсчитывать трудозатраты в названном случае?
Подсчитывать следует в соответствии с тем, что установлено
нами в предыдущих статьях. При кооперации продолжительность рабочего времени
суммируется: если над изготовлением продукта трудились двое человек в течение
часа, трудовую стоимость продукта следует увеличить на два часа. Однако рабочие
использовали неодушевленные орудия труда, продолжительность силового
воздействия которых на изготавливаемый продукт также должна быть включена в
стоимость продукта. Здесь, если вы помните предыдущие рассуждения, число
участвующих в изготовлении продукта неодушевленных орудий роли не играет: все
неодушевленные орудия труда принимаются за одно, то есть считается, что все
орудия труда оказывают на продукт единое воздействие. Если двое человек
изготавливали продукт в течение часа, используя при этом неодушевленные орудия
труда, трудовая стоимость продукта увеличится на три часа независимо от прочих
условий: по часу придется на каждого из рабочих и оставшийся час – на
сопроизводителей всех неодушевленных орудий, участвующих в производственном
процессе.
Остается вопрос, какое возмещение приходится на каждого из
сопроизводителей неодушевленных орудий, ведь их участие в производстве орудий
различно. Пропорциональное трудозатратам, приходящимся на каждого из
сопроизводителей этих неодушевленных орудий, само собой разумеется. Трудовая
стоимость каждого из этих орудий подсчитывалась на протяжении их изготовления –
она известна по определению, следовательно мы можем определить долю участия каждого
из сопроизводителей в изготовлении конечного продукта. Для чего вообще
подсчитываются трудозатраты? Именно для того, чтобы определить причитающееся
производителям возмещение: с одной стороны, исчисляемые трудозатраты формируют
трудовую стоимость продукта, с другой – соотносятся с конкретными
производителями, в результате чего становится возможным установить, какова доля
конкретного человека в производстве конкретного продукта.
Отлично, но сохраняется последняя трудность: установить,
какие именно орудия используются при изготовлении продукта. «Как какие? Если
деталь изготавливается на станке, для ее изготовления используется станок», –
скажете вы, но будете правы лишь частично, так как наш пример предполагает
использование не только станка, но и цехового помещения. Разве производственное
здание не используется в производстве? Конечно, используется. Все используется?
Если здание велико, а станок находится лишь в одном из ее помещений, не
очевидно ли, что используется лишь та часть производственного здания, в которой
находится станок? Как в таком случае определить, какая часть здания
используется полезным образом, а какая не используется? Установление данного
факта совершенно необходимо для вычисления долей сопроизводителей продуктов,
изготавливаемых на этом конкретном станке в этом конкретном здании.
Задача кажется непосильной для решения, однако не все так
мрачно. Мы априори исходим из того, что силовое воздействие одной вещи на
другую может быть зафиксировано, что возможно измерить продолжительность
данного воздействия. Причем фиксировать и измерять продолжительность необходимо
не для каждой вещи мироздания, что в самом деле невозможно, а для некоторых –
производственных, то есть представляющихся осмысленными, – действий человека, а
также для изготовленных им орудий. Это выглядит более реалистичным:
человечество и сейчас этим занимается, хотя приблизительно и не в соответствии
с трудовой теорией стоимости, как предлагается Создателем, а в соответствии с
современными искаженными представлениями об экономике. Договоримся, что
отслеживать и измерять воздействия каждой изготовленной человеком вещи возможно.
Если так, то возможно отслеживать и измерять силовые воздействия внутри каждой
вещи в соответствии с их вложенностью, ведь каждая изготовленная вещь состоит
из ранее изготовленных вещей. Единицей в такой ситуации является вещь, к
которой впервые приложено сознательное человеческое усилие: эта вещь может быть
составной с точки зрения физической, то с точки зрения экономической она элементарная,
силовое воздействие любой ее части на другой объект является воздействием всей
вещи, а не конкретной части.
Чем сказанное может помочь при калькулировании?
Методологической позицией, позволяющей понять, когда в отслеживании силовых
воздействий одного орудия на другое или одной части орудия на другую его часть
следует остановиться. Станок воздействует на изготавливаемый на нем продукт –
хорошо. Одни части станка могут участвовать в данном производственном процессе,
а другие не участвовать: например, сверло принимает непосредственное участие в
изготовлении продукта, а наклеенный на станок лейбл не принимает. Это возможно
отследить. После того как выясняется отсутствие полезной функции наклеенного на
станок лейбла-этикетки, приходящиеся на лейбл трудозатраты вычеркиваются из
общего списка трудозатрат, подлежащих возмещению. Таким образом станок
«лишается» составных частей, не принимающих непосредственного участия в
производственном процессе.
Следуем дальше. Станок находится в производственном
помещении, которое тем самым участвует в процессе изготовления продукта. Полезное
воздействие в данном случае не катафатическое, а апофатическое – что это такое,
мы разбирались ранее и, хочется надеяться, пришли к согласию, – но это все
равно. Однако здание используется полезным образом не полностью – только
отдельные его составные части. Ладно, рассматриваем каждую из составных, с
точки зрения экономики, частей здания на предмет их полезности и вычеркиваем
бесполезные части из общего списка, то есть утверждаем данные части в качестве
не используемых в текущий момент (хотя в другие моменты эти части вполне могут использоваться).
В результате получаем объекты, используемые при изготовлении конкретного
продукта, представляющие собой целые орудия труда либо их составные части –
производителям этих объектов и причитается возмещение за приложенные усилия.
Усилия по производству прочих объектов в данном случае являются бесполезными и
возмещению не подлежат.
В нашем примере не важно, воздействует производственное
помещение на обрабатываемую на станке заготовку, сам станок или обслуживающих
его рабочих: достаточно полезного воздействия на любое из перечисленного. Образуется
как бы цепочка из полезно воздействующих друг на друга орудий, составляющих для
конечной цели единое целое: считается, что все названные орудия участвуют в
производственном процессе, следовательно усилия их производителей подлежат
возмещению.
Увы, до окончательного решения еще далеко. Возникает новая
проблема, заключающаяся в следующем: как подсчитывать возмещение при полезном
воздействии на несколько изготавливаемых продуктов? Ведь не только один продукт
может изготавливаться при помощи многих орудий труда, но и одно орудие труда
использоваться при изготовлении множества продуктов, также – наиболее запутанный
случай – множество орудий труда использоваться при изготовлении множества
продуктов. Об этом – в следующей статье экономического цикла. |
В прошлой беседе мы остановились на том, что необходимо
подсчитывать возмещение при полезном воздействии на несколько изготавливаемых
продуктов. Сие не вызывает сомнений: крыша цеха предохраняет от дождя не только
под ней находящийся станок, но и обрабатываемую на станке деталь. Предохранять
только станок или станок и еще деталь – разница в полезной работе налицо. Логично,
что крыша, под которой укрываются две вещи, вдвое полезней крыши, под которой
укрывается одна вещь, поэтому следует учитывать продолжительность воздействия
крыши как на станок, так и на деталь.
Крыша цехового помещения увеличивает трудовую стоимость станка
и детали на продолжительность своего воздействия (в данном случае апофатического
и совершаемого без участия человека, но это роли не играет). Одновременно
станок исполняет полезную функцию в отношении той же детали и тоже увеличивает
ее трудовую стоимость! А поскольку, как мы договорились ранее, возмещение за
полезное воздействие осуществляется пропорционально долям сопроизводителей в
используемом орудии труда, которое в отношении станка изменяется (возрастает по
причине воздействия крыши цехового помещения на станок), получается, что… доли
сопроизводителей станка за его использование для изготовления детали должны подсчитываться
в динамике.
Запомним: доли сопроизводителей используемого орудия труда
могут представлять собой не константу, а изменяться. В данном случае меня
интересует не математический анализ ситуации, который я все равно не могу
выполнить, а сам факт динамического изменения трудовой стоимости объекта. Одни
объекты постоянно воздействуют на другие, которые в свою очередь воздействуют
на третьи: все течет, все изменяется – особенно соотношение долей
сопроизводителей орудий труда.
Помимо факта динамического изменения трудовой стоимости
объекта, приходится признать, что воздействие, оказываемое орудиями на предметы,
далеко не целостное, следовательно его нельзя воспринимать и учитывать так, как
нам ранее казалось. Ранее мы сталкивались лишь с частным случаем силового
воздействия (если честно, лишь воспринимали его в качестве такового), но теперь
единое воздействие необходимо разбить на частные воздействия для точного и объективного
подсчета трудовой стоимости. Если такое разбиение не производить, получится,
что одновременное в течение минуты забивание в доску гвоздя и просверливание в
доске отверстия увеличивает стоимость доски на одну минуту, а последовательное
выполнение тех же действий увеличивает стоимость доски на две минуты. Очевидно,
что это не так: увеличение стоимости доски не должно зависеть от
последовательности выполнения производственных операций.
В нашем примере имеется два полезных, не зависящих друг от
друга воздействия на деталь:
со стороны крыши, предохраняющей от дождя;
со стороны станка, на котором деталь обрабатывается.
А в рамках каждого из названных воздействий – да, как
говорилось ранее, воздействия целостные: произвести их дальнейшие разбиения относительно
каждой черепицы крыши или каждой составной части станка не представляется
возможным, по крайней мере не всегда возможно.
Продолжение следует |
В прошлой статье я остановился на том, что на один предмет
может воздействовать несколько неодушевленных орудий и что эти воздействия
необходимо разделять, вопреки тому что предполагалось ранее. Для решения этой
задачи придется ввести в научный обиход понятие вещественного комплекса, под которым понимать совокупность вещей,
оказывающих на предмет целокупное, то есть нераздельное силовое воздействие.
Крыша, представляющая собой вещественный комплекс, оказывает
на станок и деталь целокупное, отражаемое по единой продолжительности времени
воздействие, при этом станок также представляет собой вещественный комплекс,
оказывающий целокупное воздействие уже на деталь, причем данное воздействие не
имеет ничего общего с первым воздействием (крыши на деталь), что полностью
соответствует критериям здравого смысла. Если работа на станке в
производственном помещении продолжалась минуту, трудовая стоимость детали
должна быть увеличена на две минуты:
· минуту
– за полезное воздействие на деталь станка;
· вторую
минуту – за полезное воздействие на деталь крыши.
Теперь безразлично, осуществляются различные целокупные
воздействия одновременно или последовательно: стоимость предмета от этого не
изменится.
Вещественный комплекс – не обязательно вещь в ее привычном
понимании, это может быть комплекс взаимосвязанных вещей. Для работы станка требуется
энергия, которую вырабатывает электростанция. Следовательно, электростанция – в
той ее части, которая необходима для работы станка, – также входит в вещественный
комплекс, участвующий в изготовлении обрабатываемой на станке детали. Никогда
не понимал, что такое электричество, однако если его природа материальна, в чем
я ни капли не сомневаюсь, то участие конкретной электростанции в работе
конкретного станка возможно отследить, по крайней мере теоретически, что достаточно
для обоснования понятия вещественного комплекса.
Каким образом отличать вещественные комплексы один от
другого? Это большой вопрос. Вещи, составляющие наше мироздание,
взаимодействуют между собой силовым образом, причем не только вещи непосредственно,
но и их составные части. Благодаря вложенности отличие вещи от составной части вещи
расплывчато: можно сказать, что несколько составных частей составляют одну
вещь, а можно – что это не составные части, а отдельные вещи. Как в таких
условиях разграничивать вещественные комплексы один от другого, в самом деле?
Составные части предполагаемого вещественного комплекса взаимодействуют между
собой и взаимодействуют с некоторыми «внешними» вещами, как же определить
целокупное воздействие вещественного комплекса на предмет?
Возьмем полюбившийся мне пример с навесом для поленницы. Кажется,
тут-то все ясно: навес предохраняет дрова от дождя – и точка. Вместе с тем навес
состоит из непосредственно навеса, то есть крыши, и поддерживающих крышу
столбов – таковы составные части данного орудия. Оказывает ли крыша полезное
воздействие на столбы? Несомненно, поскольку предохраняет от дождя не только
поленья в поленнице, но и столбы. С другой стороны, такое же полезное
воздействие оказывается столбами, поддерживающими крышу над поленницей, тем
самым помогающей исполнять крыше полезную функцию. Можно посчитать, что навес
предохраняет дрова от дождя, а можно – что столбы поддерживают крышу, а крыша
предохраняет от дождя не только поленницу, но и поддерживающие ее столбы, и как
правильно? От принятого способа подсчета будет зависеть конечный результат, а
согласно духу экаунтологии верный ответ может быть только один, причем он
«зашифрован» в мироздании его Создателем.
Первый вариант, с раздельным воздействием столба на крышу, а
крыши на столбы, приводит к парадоксам, противным здравому смыслу. Получается,
что взаимные воздействия продолжаются постоянно – или условно постоянно: в
частности, в течение дождя, – следовательно, столбы и крыша взаимно увеличивают
стоимость друг друга. Когда орудие силовым образом воздействует на предмет, оно
увеличивает его трудовую стоимость, а в нашем случае, так как имеются два
взаимно воздействующих друг на друга орудия, увеличивается стоимость обоих.
Стоит себе навес для поленницы и сам по себе, независимо от исполняемой им
функции, дорожает с каждой минутой, не говоря уже о том что данную
самовозрастающую стоимость сложно вычислить математически – не исключено, что вообще
невозможно.
Выход один: принять за основу второй вариант с навесом,
осуществляющим целокупное воздействие на поленницу, но что значить принять за
основу? Необходимо сформулировать критерий, в соответствии с которым первый
вариант не подходит и должен быть применен второй, то есть сформулировать критерий
определения вещественных комплексов, осуществляющих нераздельное воздействие на
предмет.
Искомым критерием является, по всей видимости,
одновременность и необходимость действия для достижения конечного результата.
Поскольку наш пресловутый навес для поленницы не слишком характерен, возьмем в
качестве образца исследования механизм, состоящий из зубчатых передач. Одно
колесико зацепляется за другое – последнее в общем ряду приводит к желаемому
эффекту. Чтобы последнее колесико провернулось, необходим поворот предыдущего,
а для поворота предыдущего – поворот предыдущего уже для него, и так далее
вплоть до начального зубчатого колесика в механизме. Очевидно, что функция всех
колесиков – единая, поэтому при отсутствии прочих условий механизм представляет
собой вещественный комплекс, осуществляющий целокупное воздействие на
обрабатываемый с его помощью предмет.
Теперь представим, что механизм имеет кожух, предохраняющий
его от дождя. Сам по себе кожух не принимает участия в работе механизма, но
смысле предохранения от дождя, бесспорно, полезен. В таком случае кожух
механизма представляет собой другой вещественный комплекс, оказывающий полезное
воздействие уже на сам механизм, а не на обрабатываемый с его помощью предмет. Таким
образом, механизм увеличивает трудовую стоимость обрабатываемого предмета, а
кожух – трудовую стоимость механизма, все это в течение исполнения полезных
функций, разумеется: механизм – во время обработки на нем предмета, кожух – во
время предохранения механизма от дождя в соответствии со своим назначением. Во
время простоя стоимость названных вещей не увеличивается, так как никакой
полезной функции данными вещами не исполняется.
Итак, критерий различения вещественных комплексов – одновременность
и необходимость исполнения работы:
· если
вещи действуют одновременно и без их согласованного действия невозможно
достижение конечного результата, такие вещи составляют вещественный комплекс;
· в
противном случае они не составляют единого вещественного комплекса.
Навес для поленницы в составе крыши и поддерживающих ее
столбов действует одновременно (столбы поддерживают крышу, которая в то же
самое время защищает дрова от дождя) и без их согласованного действия
невозможно достижение конечного результата (если убрать либо крышу, либо
столбы, то дрова окажутся под дождем), следовательно навес для поленницы
представляет собой вещественный комплекс, оказывающие на поленья целокупное
воздействие.
С другой стороны, крыша защищает от дождя не только дрова в
поленнице, но и поддерживающие ее столбы, что возможно учесть в качестве
отдельного воздействия. Значит, крыша – уже не в составе всего навеса для
поленницы, а отдельно – составляет другой вещественный комплекс, оказывающий
полезное воздействие на столбы, то есть защищающий названные столбы от дождя.
Следовательно, весь навес для поленницы увеличивает стоимость поленьев, а крыша
увеличивает стоимость столбов, поскольку предохраняет их от дождя – разумеется,
при условии что данная функция крыши установлена ее производителем. Ну ведь в
самом деле защищает, не правда ли?! Доски, составляющие крышу сгниют от
непогоды, а столбы сохранятся дольше: из них, если навес для поленницы когда-нибудь
окажется разобран, можно соорудить что-нибудь полезное, тогда как сгнившие доски
крыши пойдут на свалку, – с этой точки зрения логично, что столбы увеличат свою
трудовую стоимость на продолжительность полезного воздействия на них крыши.
Что из сказанного следует?
Во-первых, подчеркивается значимость целевых задаваемых
производителями установок. Если производитель крыши предусмотрит ее полезное
воздействие только на поленья, но позабудет про полезное воздействие на
поддерживающие крышу столбы, он потеряет в возмещении, поскольку, как мы
договорились ранее, возмещаются только те последствия, которые заранее
предусмотрены. Труд при всей своей несомненной для экаунтологии объективности
оказывается понятием растяжимым, зависящим от фантазии производителя: того, в
каком качестве он предвидит использование изготавливаемых им продуктов.
Во-вторых, выясняется выгодность производства продуктов,
оказывающих защитное (рассчитываемое апофатически) воздействие. Механизм может
работать или не работать, а воздействие на него защитного кожуха продолжается
постоянно, увеличивая и увеличивая трудовую стоимость механизма за счет
включения в нее все увеличивающейся доли производителей кожуха. Когда механизм
заработает, сам кожух участия в производственном процессе принимать не будет и
в расчет возмещения не попадет, однако его производители окажутся сопроизводителями
механизма и получат возмещение наряду с остальными сопроизводителями. Не
выгодно ли в таком случае производить кожухи, а не зубчатые передачи, и
справедливо ли, что производитель кожуха получит возмещение большее, чем
производитель зубчатой передачи? А почему нет, собственно? Защита от внешних
воздействий является для человека базовой ценностью, поэтому не должно
удивлять, что производители подобных продуктов получают преимущество. Что в
первую очередь ищет человек, оказавшись на необитаемом острове? Защиту от
непогоды. В этом смысле соответствующие климату одежда и жилище – базовые
потребительские ценности, которые должны возмещаться соответствующим образом.
Что же касается нашего зубчатого механизма и кожуха для него, то кожух
оказывает полезное воздействие не постоянно, а только во время дождя. А если
механизм находится в помещении, то никакого полезного воздействия вообще не
наблюдается, так как от дождя предохраняет крыша производственного помещения.
«Наращивать» присутствие защитных оболочек и получать за них возмещение
невозможно: очевидно, что их число ограничено, поэтому производить защитные
оболочки выгодно лишь до момента, когда потребность в них иссякнет. Но ранее
остального должно быть произведено жилище и одежда – в этом нет сомнений.
В-третьих, в соответствии с изложенным сильно усложняются
расчеты: становится необходимым вычислять воздействие на каждую вещь каждой
вещи, в которую вложен человеческий труд. Тут ничего не поделаешь: либо
точность расчетов, либо приблизительность с вытекающей из приблизительности
несправедливостью и грандиозными возможностями по манипулированию понятиями
«справедливо – несправедливо». Поэтому меня интересует теоретическая
осуществимость трудовой теории стоимости, а не ее практическое воплощение в
жизнь: как можно что-то воплощать в реальность, когда теоретические постулаты
не ясны окончательно?
Хотя реальность не стоит на месте, а стремительно
развивается: можно предположить, что в направлении облегчения и формализации
хозяйственных расчетов. С одной стороны, совершенствуются компьютерные
технологии, используемые в расчетах – это заурядный общепризнанный факт нашего
бытия, – с другой стороны, производство становится все более и более
контролируемым и предсказуемым. Ареалы живой природы сужаются, а на их место
приходят фабрики искусственного обитания, на которых ведется учет не только
добываемых продуктов, но и сырья, из которого эти продукты формируются, то есть
учет ведется по всей производственной цепочке. Отсюда – контроль за
производством и предсказуемость. С теоретической же точки зрения объемы
перерабатываемой информации не играют никакой роли – важна формализация
расчетов: возможность составить работающие алгоритмы.
Что человеческая цивилизация, последовательно уничтожающая
живую природу и возводящая на ее месте искусственные образования, движется в
направлении практической осуществимости глобальных хозяйственных расчетов, у
меня нет сомнений. |
В разделе калькулирования нам осталось рассмотреть
единственный вопрос: калькулирование трудовой стоимости интеллектуальных
продуктов.
С интеллектуальными продуктами все весьма непросто: ну в самом
деле, как подсчитывать продолжительность их изготовления (создания), если
продукты данного типа изготавливаются не руками производителя, а его мозгом?! В
человеческий мозг с секундомером никак не залезешь, поэтому одно из двух –
вернее, из трех:
- либо наша теория неверна, поскольку не предлагает
человечеству объективных критериев для вычисления трудовой стоимости всех
продуктов без исключений,
- либо интеллектуальные продукты с точки зрения трудовой
стоимости не являются продуктами;
- либо для интеллектуальных продуктов рассчитывать трудовую
стоимость нет необходимости.
Верным является третий вариант.
Поначалу он кажется алогичным: если продукты должны
обмениваться пропорционально вложенному в них труду, очевидно, что для каждого
обмениваемого продукта должна быть известна его трудовая стоимость. Однако данное
утверждение ошибочно для орудий. Вспомним, что все вещи мироздания могут
использоваться в качестве орудий либо предметов. Так вот, орудия используются
продолжительно, в том смысле что их полезное воздействие на предметы
осуществляется продолжительно и, следовательно, подлежит измерению по продолжительности
такого воздействия. Это означает, что непосредственно при использовании орудий
подсчитывать их трудовую стоимости не нужно, трудовая стоимость необходима лишь
при определении долей сопроизводителей. Тут-то и выясняется, почему у
интеллектуальных продуктов отсутствует трудовая стоимость: потому что у них
отсутствуют сопроизводители!
Человеческий мозг – довольно замкнутый, несмотря на
возможность коммуникации, инструмент: он творит в одиночку, а если к символам,
сотворенным мозгом, можно добавить другие символы, сотворенные другим человеческим
мозгом, это еще не доказывает противоположное. Символы, придуманные разными
людьми и объединенные в единое произведение, следует воспринимать двояким
образом:
- либо это символы, чередующиеся по продолжительности
воздействия, например первая глава написана одним автором, а вторая глава
написана другим автором. В этом случае возмещение авторам следует по
продолжительности чтения написанных ими глав – никакого «совместного»
произведения по сути нет;
- либо символы, придуманные разными людьми, нельзя разъять без
потери качества – другими словами, произведение неделимо. Но в этом случае в
силу вступает логика, однажды (а именно при кооперации) нами уже опробованная и
утвержденная. Если бревно не может быть поднято ни одним из грузчиков в
одиночку, а вдвоем они поднимают бревно, то доли грузчиков в поднятии бревна
равны независимо от прикладываемых грузчиками усилий. Точно так же, если
произведение на всем своем протяжении создано несколькими авторами, доли
авторов в нем равны независимо от субъективных факторов, ведь без вклада в
общее интеллектуальное дело каждого из авторов произведение данного качества не
было бы создано.
Приведенная логика действительна в отношении не только
соавторов, наличие которых не обязательно, но и таких непременных
сопроизводителей интеллектуального продукта как изготовители материального
носителя, на котором данный продукт существует.
Символы не могут существовать без материального носителя. Из
этого следует, что производители материального носителя должны получать
возмещение наравне с автором интеллектуального
продукта. Тут сомнений нет: без материального носителя существование авторского
произведения невозможно, с другой стороны – без авторского произведения, то
есть составляющих его символов, материальный носитель превращается в никому не
нужную вещь, следовательно возмещение за использование авторского произведения
должно делится надвое, между автором и производителями материального носителя.
Конечно, произведение может поменять материальный носитель, но и материальный
носитель может поменять произведение, поэтому экономические возможности как
авторов, так и производителей материальных носителей представляются одинаково
не ущемленными. Логика совершенно та же, что в отношении материальных орудий.
Разумеется, интеллектуальный продукт не есть материальное
орудие, интеллектуальный продукт вообще не орудие, но он воздействует на
потребителя по тому же принципу, по которому и материальные орудия: по временнóй продолжительности, –
поэтому и рассматривается нами в рамках единой логики. Можно сказать, что интеллектуальные
продукты не имеют трудовой стоимости, тем самым представляют собой исключения из
общего правила, но следует говорить иначе: интеллектуальные продукты не имеют
трудовой стоимости (в части, относящейся к символам), так как при создании
символов невозможна кооперация, следовательно в подсчете трудовой стоимости
интеллектуальных продуктов отсутствует необходимость.
Каким же всемогущим и предусмотрительным надо быть, чтобы
принять данный факт во внимание при
проектировании нашего, такого большого и сложно устроенного, мироздания! |
С калькулированием трудовой стоимости продуктов мы
закончили. И что в результате? Каждый продукт имеет трудовую стоимость,
характеризующую продолжительность его изготовления (что вполне естественно, раз
за единицу трудовой стоимости принята продолжительность времени). Но это не
все.
Калькулирование (вернее, производство, заключающееся в
приложении труда к будущему продукту потребления, подсчетом чего и занимается
калькулирование) – процесс двухсторонний:
- с одной стороны, труд прикладывается к продукту, вследствие
чего возрастает трудовая стоимость продукта;
- с другой стороны, к продукту прикладывается далеко не
безличный, безымянный труд, а труд конкретного человека, что подлежит безусловной
регистрации. Тем самым на протяжении трудового процесса возрастает не только
трудовая стоимость изготавливаемого продукта, но и личные счета производителей,
что в традиционной экономике по некоторым причинам упускается из виду.
Под личными счетами
производителей я стану понимать сумму труда, вложенного конкретными
производителями в продукты. Очевидно же, что каждому человеку соответствует
какой-то числовой показатель, выражающий продолжительность потраченного им рабочего
времени. Согласно трудовой теории стоимости обмен продуктами осуществляется по
труду, то есть на пропорциональной основе, поэтому показатель, фигурирующий на
личном счете производителя, не просто важен, а более чем важен. Этот показатель
соответствует денежному банковскому счету современной экономики, позволяющему
производить траты не выше определенного лимита. Только суммы на банковский счет
поступают по своим специфическим законам, не имеющим, по моему мнению, ничего
общего с экономическими законами, зашифрованными Создателем в устройстве
мироздания, а суммы на личный счет производителя поступают исключительно в
результате его личного труда. Потрудился – получи сумму (продолжительность
рабочего времени) для пропорционального обмена, только так.
Вместе с тем владельцы личных счетов оперируют трудовыми
суммами на них несколько иначе, чем денежными суммами на банковских счетах. Каким
образом оперируют – этим вопросом нам и предстоит заняться в ближайшее время. |
Это совсем просто, если понимать, что такое себестоимость и
реализация. Прибыль и убыток – разница между ними, то есть разница между
затраченным и полученным: прибыль – в сторону превышения полученного над
затраченным, а убыток – в обратную сторону.
Если изготовление изделия обошлось вам в 4 руб. и вы продали
изделие за 5 руб., ваша прибыль составила 1 руб. А если продать изделие удалось
лишь за 3 руб. 50 коп., вы получили 50 коп. убытка.
Обобщенное название для прибыли и убытка – финансовый
результат. |
Продолжаем разговор о личных счетах, на которых в
соответствии с трудовой теорией стоимости должны учитываться трудовые вклады
производителей.
Очевидно, что названные счета не могут функционировать
наподобие банковских денежных счетов, свойственных современной экономике. Снять
с личного трудового счета какую-либо сумму, пусть и номинированную в
продолжительности труда, попросту невозможно: все осуществляются в безналичном
порядке, как то свойственно компьютерным системам. В самой наличной форме
расчетов нет ничего плохого, но в современности она служит прикрытием
финансовых злоупотреблений, в связи с чем с негодованием от наличного денежного
обращения отказываемся. Суммы зачисляются на личный счет производителя и
списываются с них – вот принцип функционирования личных счетов, свойственный
трудовой теории стоимости.
Понятно, что суммы должны зачисляться в соответствии с
трудовыми усилиями производителя, а списываться – при потреблении товара соответствующей
трудовой стоимости. Таким образом, на счетах всех производителей будет
фигурировать сумма продуктов, уже произведенных, но еще не потребленных (не
зачтенных):
- владелец счета производит – его личный счет увеличивается;
- владелец счета потребляет – его личный счет уменьшается.
Так, да не так. Вспомним, что мы договорились считать за
труд: только те усилия, которые оказались полезными. А как можно проверить,
полезные усилия или бесполезные? Лишь фактическим потреблением продукта:
- усилия, которые завершились потреблением, следует считать
трудовыми;
- все прочие усилия трудовыми не являются.
Обратите внимание, что трудовыми не являются усилия, не
завершившиеся потреблением вне зависимости от обстоятельств, к примеру:
- производитель желал произвести продукт, но не произвел его.
Благие намерения в счет не идут;
- продукт был произведен, но не нашел потребителя.
Именно так: наличие продукта, пригодного для потребления, но
по тем или иным причинам не дошедшего до потребителя, не дает возможности
квалифицировать усилия производителя в качестве трудовых. А почему, собственно,
они должны быть квалифицированы подобным образом, если с потребительской точки
зрения оказались безрезультатными? Виновным может быть сам производитель, или стороннее
лицо, или прихоть потребителя, но факт остается фактом: для того, что усилия
производителя состоялись в качестве трудовых, продукт должен быть не только
изготовлен, но и потреблен. Применительно к практике это означает, что
всяческие недострои не должны оплачиваться, ведь общество не потребило продукт,
следовательно не должно отдавать производителям этого несостоявшегося продукта
ничего взамен, то есть кормить их.
Последствия второго пункта глобальны, ведь факт потребления
продукта необходимо отслеживать. Это приводит к тому, что:
- во-первых, трудовая сумма на личном счете производителя оказывается
не общей, а состоящей из частных сумм, относящихся к каждому из продуктов, изготовленных
(и изготавливаемых, разумеется) данным производителем;
- во-вторых, зачету на трудовую стоимость потребленного
владельцем счета подлежат частные суммы лишь по потребленным (другими людьми)
продуктам.
Тем самым личный счет распадается на две части:
- трудовые затраты, относящиеся к непотребленным продуктам.
Суммы в данной части зачету не подлежат;
- трудовые затраты, относящиеся к потребленным продуктам, с
возможностью зачета произведенного потребленным.
Мало произвести, нужно еще дождаться потребления – тогда
продолжительность твоих трудовых усилий будет переведена с первой части личного
счета (назову ее часть А) во вторую (часть Б), и ты получишь право потребить
что-то на соответствующую сумму. Такова практическая реализация
основополагающего для трудовой теории стоимости принципа «каждому по труду».
Это первое из многочисленных ожидающих нас уточнений,
касающихся порядка начисления и списания сумм по личным счетам производителей. |
|
