ИСТОРИЯ РУССКОЙ БУХГАЛТЕРИИ
1875 год
Дело Струсберга
11 октября 1875 г. в московских газетах
появилось известие о том, что Коммерческий Ссудный банк лопнул. Это было
началом так называемого дела Струсберга.
Однако, передадим слово
свидетелю минувших дней.
«В
Москве и в настоящее время денег еще много, а тогда их и куры не клевали, и не
удивительно поэтому, что возникавшее в Москве банки располагали многомиллионными
оборотными средствами.
В ряду их особенно видное место занимал
Коммерческий Ссудный банк, членами совета которого состояли самые богатые
московские фабриканты и торговцы, с управляющим Государственной Сохранной
казной действительным статским советником Д. Д. Шумахером во главе.
Учреждения были новые, но никакие реформы
не в силах были превратить вчерашних дикарей в культурных людей, и, став во
главе банка, московские толстосумы решили, что это их личное, а не общественное
хозяйство, и принимали самые энергичные меры к тому, чтобы акционеры банка не
вмешивались в их хозяйственные распоряжения; они не брезговали даже подтасовкой
голосов для создания благоприятных для них общих собраний, в то же время отнюдь
не желали тратить свое драгоценное время на то, чтобы дело велось
добропорядочно.
Они избрали правление с
директором-распорядителем П. М. Полянским во главе; для заведывания иностранным
отделом взяли варшавского купца Густава Яковлевича Ландау, положили им огромное
жалованье и, дав на придачу целый штат служащих, считали, что они сделали все,
что от них требовалось.
Кто получает жалованье, — тот работай, а
им, вложившим в это дело свои денежки, — пожалуйте крупный дивиденд, а откуда
он получится, это уж не их дело.
Что на первое время в России, еще только
протягивавшей руки к общеевропейской культуре, будет дело обстоять именно так,
это прекрасно понимали более опытные заграничные дельцы и решили учесть такой
подходящий момент и поучить московских дельцов. Ну, и поучили!
Один из крупнейших берлинских
железнодорожных спекуляторов, д-р Генри-Беттель Струсберг, учредил в Германии
со специальной целью поживиться денежками вновь народившихся русских банков
акционерное общество немецко-богемской железной промышленности, акции которого
в Германии не имели ровно никакой ценности, и с этим багажом явился в Россию.
Это тем более было для него необходимо,
что его дела после Франко-Прусской войны 1870 года сильно пошатнулись; его
заводы и дома, заложенные и перезаложенные, не представляли уже никакой
ценности, и никто из солидных немецких финансистов уже не вступал с ним в
деловые отношения.
И хотя от прежнего колоссального состояния
у него остались крохи; но в России, еще не видавшей видов, он сумел пустить
пыль в глаза, останавливаясь
вместе со своим секретарем в лучших гостиницах и разъезжая в карете с
ливрейным лакеем.
Явившись в 1874 г. в Россию и,
несомненно, ранее позондировав почву, Струсберг и обратился в октябре 1874 г. к Коммерческому
Ссудному банку с просьбою выдать ему ссуду под обеспечение двух тысяч вагонов.
Выдача этой ссуды советом банка ему была разрешена в размере по 600 руб. за
вагон.
Правление, в составе которого был и
Ландау, с которым Струсберг еще летом успел познакомиться в Петербурге, а
возможно, что успел и сговориться, только и требовалось заручиться этим
разрешением совета, а уже выдавать оно ему стало и по 900, и по 1200 руб. и
даже более, и хотя Струсберг и трассировал их по месту высылки накладных на
вагоны, но мало-помалу стал трассировать и „ин бланко", т.е. без всякого
обеспечения. К весне следующего года между правлением банка и Струсбергом стали
совершаться уже самые рискованные сделки. В общем оказалось, что к октябрю 1875 г. Струсберг успел
задолжать банку 8117757 руб., 93 коп.; из них по соло-векселяме 1056508 руб.,
56 коп.; по операции вагонно-ссудной банк понес убытка 993492 руб., 50 коп., по
операции комиссинно-вагонно-ссудной выдано было Струсбергу 1908660 руб., под
накладные без штемпелей отправления на две тысячи вагонов, каковые вагоны так
получены и не были. В мае, июне и июле банк акцептировал Струсбергу огромные
суммы сначала под облигации Вахтальской железной дороги на 1184000 гульденов и
сертификаты Парижско-Норбанской железной дороги на 3717500 франков, а затем,
вернув эти облигации Вахтальской железной дороги, принял от него в обеспечение
по этому займу приоритет — акции Немецко-Богемского акционерного общества на 4
миллиона гульденов, каковые, как выяснилось потом на следствии, сам Струсберг
считал ничего не стоящим тряпьем.
А между тем в то время, пока совершались
все эти феноменальные сделки по выкачиванию денег из кассы банка в бездонные
карманы Струсберга, советом производились две ревизии, которые ровнехонько
ничего не обнаружили, хотя Струсберг успел за это время уже получить 7
миллионов рублей, и когда, наконец, уже по неотступному настоянию члена совета
Миллиоти, который сам в банковых операциях ничего не смыслил, была произведена
советом третья ревизия, — все это было установлено, а так как к этому времени
Струсберг успел схватить еще миллиончик, то совет и убедился, что банк
разграблен и разорен.
Начался обычный русский переполох. Члены
совета банка, собравшись в его помещении 5 октября 1875 года и узнав от своих
сочленов, только что закончивших эту третью ревизию, что банк разорен,
приступили к обсуждению вопроса, какие предпринять меры, чтобы предупредить
крах.
Сначала под впечатлением охватившего их
ужаса они остановились было на мысли тотчас же приостановить действия банка, но
затем мало-помалу надежда закралась в их души, и они, решив, что более
тщательная проверка всех расчетов Струсберга с банком, можете быть, даст более
блогоприятные результаты, постановили с ликвидацией банка пообождать и
произвести уже совместно самую тщательную проверку всех операций иностранного
отделения, для чего и согласились собираться в банк ежедневно по вечерам.
Ревизия эта однако затруднялась как тем,
что ни Ландау, ни Полянского не было налицо, — первый не являлся в банк под
предлогом болезни, второй был в Крыму, — так и тем, что в делах иностранного
отделения не оказалось ни записи, ни справки, ни журнала, из которых можно было
бы уяснить расчеты банка с Струсбергом, и приходилось исключительно
основываться на словах бухгалтера того отделения Ложечникова.
Так продолжалось до 9 октября, когда,
наконец, вернулся из Крыма вызванный оттуда телеграммой директор-распорядитель
правления, Полянский. А так как он никаких более удовлетворительных разъяснений
дать не смог, то совет и решил в тот же вечер с экстренным поездом отправить в
Петербург к министру финансов депутацию из председателя совета В.М.
Борисовского, члена совета Редера и членов правления Полянского и Ландау для
подробного объяснения дел банка по операциям Струсберга и с просьбою оказать
банку помощь.
На следующий день депутация эта должна
была получить аудиенцию у министра финансов, а в Москве в этот вечер снова
состоялось совещание совета при участии представителей пяти других московских
банков по вопросу, не окажут ли какую-нибудь помощь эти другие банки. А так как
к этому времени уже были получены сведения из-за границы о том, что большая
часть процентных бумаг Струсберга никакой ровно цены не имеет, то московские банки оказать какую бы то ни
было помощь своему погибающему собрату отказались. По вопросу же о немедленном
закрытии банка было решено: впредь до получения ответа от министра финансов
приостановить операции банка, о чем и довести до сведения публики через
публикацию в „Полицейских Ведомостях".
Между тем, к утру же следующего дня от
посланной депутации была получена телеграмма, что министр финансов в помощи
банку наотрез отказал, и 11 октября московская публика из газет узнала, что
Коммерческий Ссудный банк лопнул.
Пока обобранные банком вкладчики метались
из банка в Суд, ища правосудия, более сметливые акционеры, а в их числе и
Ландау, сбывали на бирже через маклеров свои акции неопытным простакам, не
особенно дорожась в цене.
Но не дремали и власти, и 13 октября
судебным следователем по особо важным делам Глобо-Михайленко было начато дело о
злоупотреблениях в Коммерческом Ссудном банке, повлекших его крушение.
Глобо-Михайленко проводил целые дни с раннего утра и до глубокой ночи в
помещении банка, допрашивая и потерпевших и обвиняемых.
В. Маковский «Крах банка»
На имущество всех членов совета тогда же
было наложено запрещение, и после первых же допросов большинство из них было взято под стражу, а затем было
освобождено под огромные залоги. Так, Н.М. Борисовский, Ленивов и П.П.
Сорокоумовский внесли залоги по 500 тыс. руб., Д.Д. Шумахер — 300 тыс. руб.,
С.П. Вишняков — 200 тыс., Б.А. Гивартовский — 150 тыс., К.И. Редер — 100 тыс.,
И.А. Лямин — 50 тыс., и бухгалтер иностранного отделения банка Ложечников — 25
тыс.
Остальные члены совета: Ф.М. Граббе, Н.М.
Бостанджогло, П.Г. Волков, подполковник Н.И. Ильин, А.К. Крестовников, Н.С.
Грачев, Л.Л. Прен, А.А. Карзинкин и Д.Ю. Миллиоти, хотя и не были подвергнуты
аресту, но на их недвижимые имущества и крупные торговые предприятия был
наложен арест и сами они были оставлены под надзором полиции.
Главные обвиняемые — Струсберг, Ландау и
Полянский на следствии не стали отрицать, что все эти чрезмерные и незаконные
выдачи Струсбергу производились за получаемые от него крупные взятки; так,
Струсберг удостоверил, что Ландау получил с него 500 тыс. наличными деньгами и
такую же сумму вахтальскими акциями; зятю Ландау — Бруннеру перепало от 50 до
60 тыс., а Манчику, „сосватавшему" Струсберга с Ландау, — 250 тыс. руб.;
почти столько же, сколько и Ландау, получил от него и Полянский, а они уже в
свою очередь давали своим мелким сослуживцам сотни рублей.
И в этом отношении показания обвиняемых
расходились только в томе, что Струсберг уверял, что у него вымогали эти взятки,
а Ландау и Полянский — что они их получали как подарки за оконченные уже
сделки, а совершали они их под угрозой Струсберга, что по его делам будет
учрежден конкурс.
Но как те, так и другие показания были
опровергнуты и свидетельскими показаниями, и отобранной у обвиняемых
перепиской, и соглашение их было твердо установлено.
Наказание же по этому делу главным образом
понес только Полянский, так как Струсбергу таковое самим же Судом было заменено
высылкою его из пределов России навсегда, а Ландау хотя так же, как и
Полянский, и был приговорен к ссылки на житье в Томскую губернию, но, находясь
под домашним арестом, успел бежать и скрыться заграницу; Шумахер же и
Борисовский были тоже лишены всех особых прав и преимуществ и приговорены:
Борисовский к ссылке на житье в Олонецкую губернию на один год, а Шумахер — к
заключению в тюрьме на один месяц».
Литература:
· Козлинина Е.И. За полвека.
1862-1912 г.г.
Воспоминания, очерки и характеристики – М., тип. Н. Бердоносов, Ф. Пригорин и
К., 1913.
