ЭКАУНТОЛОГИЯ
Сайт, посвященный истории бухгалтерского учета и его неминуемому превращению в компьютерный учет
Главная Регистрация Вход
Дело Консервтреста
Меню сайта

Войти

Календарь
«  Апрель 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
1234567
891011121314
15161718192021
22232425262728
2930

Архив записей

Случайная картинка

Умная мысль
Необходимо выполнять старое требование счетоводства – не писать того, что не будет прочитано.
С.К. Татур

Старинный термин
ЕЙКЕР – накладчик клейм на весы и меры.

Последняя картинка

Социальные сети

Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Время жизни

Приветствую Вас, Гость · RSS 27.04.2024, 07:34
Личка:


ИСТОРИЯ РУССКОЙ БУХГАЛТЕРИИ
1923 год
Дело Консервтреста

Постановлением Правительства от 10 апреля 1923 г. было утверждено «Положение о трестах».
Кстати, о трестах.
В середине 1922 г. Президиум ВСНХ был учредил неприметный среди других трестов Консервтрест. Таким неприметным он бы и оставался до самой своей ликвидации, если бы судебный процесс над его руководством, рассматривавшийся 2-13 декабря 1924 г. в Верховном суде РСФСР.
Думаем, современному читателю будет полезно ознакомиться с отрывками обвинительной речи небезызвестного Андрея Януарьевича Вышинского. Знаменитый советский прокурор красочно описал царящие в бухгалтерии Консервтреста порядки: в издевательской, но в двадцатые годы еще не убийственной манере.


А.Я. Вышинский

«Посмотрим теперь, как обстояло дело с учетом.
Что такое трест без учета? Конечно, ничто. А был ли учет в Консервтресте? Если спросить тех, кто там работал, ревизовал и контролировал, то те говорят решительно в один го­лос, — за все эти дни процесса я не слышал ни одного намека, который говорил бы, что в Консервтресте был какой-то учет. Все говорят, что учета не было. «Учет, существовавший в уп­равлении треста без теоретического обоснования и без практи­ческой постановки, нельзя считать действительным учетом»,— вот что говорит об учете треста ревизор. Тут надо обратить внимание и на то обстоятельство, что, как я уже говорил, наш трест не просто коммерческое предприятие, а большое государ­ственное дело.
Как же это большое государственное дело было поставлено с бухгалтерской стороны? Давайте говорить откровенно, и я уверен, что мы сойдемся на том, что бухгалтерии никакой не было. И я думаю, что суд это знает, ибо он видел здесь этого доморощенного главного бухгалтера, гражданина Лапицкого. Я думаю, что того сдержанного смеха, который раздавался в зале во время его объяснений, было мало. На его объяснения нужно было бы ответить гомерическим хохотом, чтобы плясала вот эта люстра, дрожали стекла этого зала. Подумайте только, Лапицкий — главный бухгалтер! Тот самый Лапицкий, который, работая дома по переводу валюты, сажал за вычисления свою жену, потому что он «обалдевал», как он выражается, от прыгающих в его глазах цифр. Этот карикатурный Лапицкий — главный бухгалтер!.. Все воробьи на крышах смеются над этим «главным бухгалтером»... Правда, он сказал, что он был главным бухгалтером «номинально», был номинальным носителем высокого звания главного бухгалтера, а фактически он был делопроизводителем или счетоводом третьего разряда. Вот это совершенно правильно, это более подходяще для Лапицкого.
Во всяком процессе всегда находятся интересные моменты. Вот мы сходимся на процессе; мы еще не знаем всех обстоятельств дела, не знаем подсудимых, не знаем друг друга. Мы только читаем «дело» и вот видим, что на одном из листов де­ла написано: «Лапицкий негоден совершенно». Сначала мы не знаем, как это понимать; мы не представляем себе в полной мере, что это значит. Но через некоторое время процесс развертывается, на сцену выходит сам Лапицкий, и вдруг становится ясным до предела, что представляет собой этот человек и на­сколько он годится для своего поста. А вместе с тем становится ясным и то, что представляет собой его работа.
Хотите характеризовать бухгалтерию треста? Тогда не нужно никаких слов и аргументов. Достаточно просто сказать: «Ла­пицкий» — и кончено, и все ясно, — ясно, что все никуда не год­но, ибо в действительности не существовало никакой бухгалте­рии. Был еще, правда, заведующий финансово-счетным отделом Эймонт, которого бывший директор Астраханского завода Бер­дяев назвал человеком острым на язык, хотя, правда, и креп­ким на руку, «великим комбинатором». Этой «комбинированной» бухгалтерией и заправляли Лапицкий и Эймонт. И мчалась эта несчастная бухгалтерия в сумасшедшей трестовской упряжке — в кореннике — Эймонт, с одного боку — Лапицкий, с другого бо­ку — Никитин (тот самый Никитин, который упал в обморок после третьего вопроса обвинения) — неведомо куда, неведомо зачем...
Товарищи судьи, можно совершенно спокойно, не чувствуя на себе излишне взятой ответственности, утверждать, что в отношении бухгалтерии дело в Консервтресте, в самом правлении, в центре обстояло ниже всякой критики. Счетоводство, как го­ворил т. Карлик, находилось в чрезвычайно хаотическом состоя­нии. «Я возмутился, — говорил он, — состоянием расчетов с третьими лицами, ибо не было разделения должников на поку­пателей и поставщиков, все — и покупатели и поставщики — смешалось в одну кучу».
Но тут было еще немало других ненормальностей. Одна из этих ненормальностей была отмечена экспертом Карликом. Переменилось три заведующих магазином, которые передавали магазин натурой, не сверяя с книгами. А вся эта натура была покрыта мраком неизвестности. Сверки складских книг в бухгалтерии правления не было.
Экспертизой отмечается неналаженность счетоводного аппарата, ограниченность штатов, неподготовленность работников, запутанность расчетов с заводами, отсутствие контокоррентных выписок. Экспертиза установила, что если эти выписки и получались, то они залеживались и, как утверждают и Бердяев и Ковалев, превращались в ворох бумаг, покрывшийся пылью и никого не интересовавший. Следовательно, если даже и присылались сюда контокоррентные выписки, то это еще не гаранти­ровало какого-либо учета и порядка в расчетах. Если поставить перед собой задачу, говорит Карлик, выяснить природу убытков, то за отсутствием отчетов и отчетности определить было ниче­го нельзя. Определить было объективно невозможно. Вот эти, товарищи судьи, объективные причины и должны быть учтены и приняты вами во внимание. В бухгалтерии была такая запу­танность, такое отсутствие учета и отчетности, что если поже­лать определить природу убытков, то сделать это нет никакой решительно возможности, даже затратив, как говорит эксперт Себенцов, на это целый год.
Вот в каком положении была бухгалтерия. Я не знаю, может быть со стороны моих противников будет сделана попытка доказать, что бухгалтерия была не в столь хаотическом состоянии, как это я только что показал, но я уверен, что эта попытка не­медленно же потерпит неудачу. Этот вопрос достаточно нами разобран.
Итак, в центре бухгалтерия никуда не годится. Я предвижу все возражения, которые мне делались и во время судебного следствия. Могут сказать: эксперт Себенцов говорил, что порядок работ в бухгалтерии Консервтреста был установлен вполне правильный. Несколько раз защита подчеркивала этот момент. Однако позвольте установить, что когда этот вопрос был по­ставлен Себенцову, то Себенцов сказал: «Да, порядок работ ор­ганизован был правильно, ордера писались правильно и передавались правильно, записывались в ту или иную книгу правильно. Но что из себя представляло все это не формально, а материаль­но, именно в смысле качества тех цифр, которые записывались во все эти книги, — об этом нужно сказать, что все это никуда не годилось». Эксперт Себенцов несколько раз подчеркнул, что по внешнему виду все было в бухгалтерии правильно, но внут­реннего порядка, материального содержания в работе бухгалте­рии треста не существовало.
В самом деле, если просмотреть тот же самый акт Себенцова, то можно легко увидеть, что там совмещаются такие дефекты, при которых нельзя говорить об удовлетворительной работе бухгалтерии. Организацию внешнего порядка бухгалтерии, т. е. порядка, в котором проходят отдельные операции, та или иная бумага, ордер, принимать за правильную организацию бухгалтерии никак нельзя. Эксперт говорит: «За июль-август на все ра­боты составлены мемориальные ордера, но они в мемориал не записаны и по книгам не разнесены за пять месяцев, в том чис­ле и счета дебиторов и кредиторов...» «Требуется досоставить путем мемориальных ордеров до 400 статей, в которые войдут обороты сорока авансовых отчетов...» Вот так бухгалтерия!.. И нас будут уверять, что бухгалтерия работала удовлетворитель­но. Дальше мы наталкиваемся на явление, к установлению кото­рого ничего реального не было сделано правлением Консервтре­ста благодаря слабой связи с местами, благодаря отсутствию необходимых информации и данных из этого прекрасного, бле­стящего, «европейски поставленного», как сказал Розенберг, Астраханского завода. «Надо иметь в виду, — говорится в этом акте, — что с 1 января завод не представил ни одного исчерпы­вающего отчета, а с мая прекратил вообще их представление»... И вот заключение, к которому пришел эксперт: «Ожидать ско­рого окончания заключительного баланса на 1 октября и опре­деления срока приведения в порядок книг для составления та­кового— невозможно»... И пишется это в ноябре 1923 года. Вот уж действительно нужно ожидать обещанного, как говорится, три года и не дождешься...
В этом самом акте совершенно ясно указывается, что бухгалтерия была негодная, не отражала реального положения вещей, что, следовательно, тот самый инструмент, тот аппарат, посред­ством которого трест мог осуществлять свою основную задачу — учитывать, производить, торговать, — этот инструмент никуда не годится, потому что раз нет бухгалтерии, то не знаешь, как торговать, как продавать, по чем продавать. Работать тресту без бухгалтерии — это все равно, что близорукому человеку без оч­ков выйти на улицу — налетишь на первый столб и разобьешь голову вдребезги. Так случилось и с Консервгрестом. Нет бухгалтерии — нет возможности работать...
Но ведь люди видели, что нет бухгалтерии, люди понимали, что бухгалтерский аппарат не налажен. Никитин видел же, понимал, говорил, требовал... И на следствии он говорил: «Характеризуя общее состояние бухгалтерии за время работы Эймонта, указываю, что, вследствие, неорганизованности аппарата мате­риальные книги никогда не велись ажур; запуски были за три месяца; склады ни разу при мне не были проверены, что бес­спорно давало возможность злоупотреблений; сверки книг центральной бухгалтерии с заводами не было»... Это говорит вто­рой главный бухгалтер обвиняемый Никитин. Спора здесь не может быть. Бухгалтерии нет, а если нет бухгалтерии, то нет ничего. Есть одно пустое место. Конечно, формально может быть там кое-что на бумаге и значилось. Были отделы, сидели там люди, в отделах был сложен какой-то ассортимент книг, скрипели перья, — словом, жизнь как будто бы и была налицо, в действительности же это была не жизнь, а смерть, потому что содержания в этой «жизни» никакого не было. Все было формой, а того реального, что эта форма должна была бы в себе заключать, мы не видим. Вот почему и получилось в конце концов, что когда мы углубляемся в это дело, идем от одного то­ма к другому, мы всюду натыкаемся на одно и то же: нет учета, нет бухгалтерии, нет данных. Все в «нетях». В «нетях» и Консервтрест».
Добавим к прокурорскому выступлению, что двадцать четвертый год был еще не вполне тридцать седьмой. Основных фигурантов дела, Розенберга П.С., Браиловского А.М. и Ковалева М.А., не упомянутых в приведенном отрывке, Верховный суд приговорил к году лишения свободы без строгой изоляции, тогда как заведующего финансового-счетным отделом Консервтреста Эймонта оправдал, хотя направил дело на дисциплинарное взыскание. Главный бухгалтер Консервтреста Лапицкий к ответственности даже не привлекался.
А некоторые еще сомневаются, что советский суд самый гуманный в мире!   
 
Литература:
· Вышинский А.Я. Судебные речи – М., Юридическое изд. Министерства юстиции СССР, 1948.
Колонка Редактора

Постоянные авторы
Copyright Медведев М.Ю. © 2012-2024